Глава 11
Пикси
Неужели птицам на самом деле необходимо по утрам так громко чирикать?
Или они надо мной смеются? Могу поспорить, второе.
И я их отлично понимаю. После той ужасной ночной встречи с Леви я бы тоже над собой ухахатывалась. Презервативы? Серьезно?
И какого дьявола на моем телефоне включился громкоговоритель? Леви слышал каждое слово, сказанное Дженной. А когда она произнесла «парень», у него было такое лицо, что... бр-р. Очевидно, он даже не предполагал, что я могу с кем-то встречаться, и, кажется, это открытие выбило его из колеи.
Я закрыла лицо подушкой и приглушенно застонала, и птицы зачирикали еще сильнее, вторя моим звукам отчаяния.
Почему я так переживаю? Леви с кем-то встречался. Я с кем-то встречалась. Так было всегда. Но по каким-то неведомым причинам внутри меня пульсировала боль, словно я должна была написать письмо с объяснениями или напечатать разрешение на право иметь парня, за подписью Леви.
«Я, Леви Эндрюс, даю свое разрешение на то, чтобы Пикси Маршалл встречалась с кем-либо по своему усмотрению, не испытывая чувств вроде вины, предательства, неловкости или замешательства.
Подпись, Леви Эндрюс, платоническая третья сторона в отношениях Пикси Маршалл, он же — целеустремленный вор горячей воды из восточного крыла».
Мой телефон зазвонил, но я не стала обращать на него внимания. Однако он не унимался.
Дзинь. Дзинь. Дзинь. Дзинь... Боже!
Не вылезая из-под подушки, я схватила аппарат и поднесла к уху, выдав мрачное:
— Что надо?
— Пьяный Джек предложил мне заделать ребенка, — произнесла трубка голосом Дженны.
Я сдвинула подушку в сторону и несколько раз моргнула, щурясь от ярких солнечных лучей, бьющих в окно.
— Что-что?
— Прикинь? — в ее голосе слышалось замешательство. — Он был весь такой: «Я люблю тебя, Дженна. Давай заведем ребенка и назовем его Тейлор».
— Тейлор?
— Ты можешь в это поверить?
Я села и зевнула:
— Чистое безумие. Ну кто называет ребенка Тейлор?
— Рада, что ты находишь это смешным.
— Это действительно смешно.
— Ничуть. Джек. Он просто... так сбивает с толку, понимаешь? Иногда он заставляет меня хотеть закричать, ударить его и просто... р-р-р, — она драматично вздохнула. — Но хватит обо мне. У нас есть более важные вещи. Выкладывай.
— Ты о чем? — спросила я неуверенно.
— Хм... о твоей ночи. Что у вас с Мэттом стряслось?
— Ах, это. — Я быстро рассказала ей о своем недосексе с Мэттом. — Так что, да. У меня какой-то изъян. Я сексуально дефектна или что-то вроде этого.
— Нет у тебя никаких изъянов. Ты просто...
— Ханжа? Фригидная? Мне суждено умереть старой девой?
— Тебе надо подождать, — сказала она. — Просто подождать. В этом нет ничего ненормального.
— Точно, — мой живот сжался, и я взглянула на время. Может быть, если я потороплюсь, то успею спуститься к концу завтрака. — Давай я перезвоню тебе после того, как перехвачу кофе. Я чувствую себя полуживой.
— Угу, у тебя какой-то стремный голос.
— Ну, спасибо тебе.
Завершив разговор, я скатилась с кровати и надела лифчик под пижаму. И в таком виде спустилась вниз. На кухне за маленьким столиком в углу сидела Эллен и читала газету. Да, она все еще выписывала газету.
— Пикси, доброе утро, — поприветствовала она, жуя кусок бекона.
Вокруг больше никого не было, видимо, завтрак уже закончился. Облом.
Я налила себе чашку кофе.
— Доброе утро.
— Я думала, ты останешься у Дженны на весь уик-энд.
— Я собиралась, — я села и обхватила руками теплую чашку. — Но планы поменялись. Мэтт привез меня обратно.
Она посмотрела на меня:
— Все в порядке?
— Да. Все хорошо, — сказала я, утаскивая кусочек бекона с тарелки Эллен. — Мэтт подал апелляцию на мое прошение о переводе в Нью-Йоркский университет.
Я буквально ощущала ее пристальный взгляд.
— Я и не знала, что у них есть такая возможность.
— Как и я. Хорошо, что Мэтт меня прикрыл.
Почему это прозвучало так горько?
Она взяла еще кусочек бекона:
— Когда ты узнаешь, приняли тебя или нет?
— Возможно, к концу лета. Точно не знаю.
Эллен провела пальцем по ручке кофейной кружки.
— Так значит, ты все еще хочешь в Нью-Йорк?
— Может быть, — я потеребила край скатерти. — У них замечательная художественная программа. Я могла бы переехать в Нью-Йорк, стать известным художником и наконец зажить счастливо... Это даже звучит прекрасно.