Лудильщик Плоти направился к спускной шахте, а охранники рысью припустили следом, стараясь не отставать. Когда они шли мимо укрытия Мадейры, Томов глянул в ее сторону, и она порадовалась, увидев, что его идеальные черты перекошены разочарованием.
Мадейра последовала за ними по пустым коридорам, держась позади на почтительном расстоянии. Может быть, подумала она, я еще увижу то, как Томова снова огорчат.
Лудильщик Плоти прошел в центр Гранд-Холла. Бесшумно упала сеть.
Ее тяжесть должна была расплющить старика, но он сбросил складки с головы, беззвучно рыча и стягивая сеть огромными узловатыми руками. Потребовалась дюжина охранников, чтобы свалить его с ног, но в конце концов он был обмотан туго, как клубок с нитками.
Томов с важным видом шагнул вперед и наклонился вплотную к Лудильщику Плоти. Лудильщик Плоти что-то прошептал. Томов резко выпрямился, его лицо стало белым, как бумага. Они двинулись прочь, вдоль колонн, неся Лудильщика Плоти, как свернутый ковер.
Мадейра вышла на террасу и посмотрела на север, где плыла сестра Арцимора, океаноград Миндамон, огромная безликая громада на фоне горизонта. Мадейра высунулась и посмотрела на море в сотне метров внизу. Вдоль гладкого белого борта Арцимора колыхались свежие самоубийцы предыдущей ночи, пестрая пена ярких одеяний, вялых конечностей, безглазых лиц. Прилив унес их на рассвете; теплый бриз вернул их обратно. Из портов у ватерлинии высовывались люди, и колючими шестами собирали мертвецов.
Ее любовника нет среди этих работников; Бинтер поджидает ее в их клетушке. Она поспешила вернуться в безопасные под-коридоры. Но по пути к шахте она проходила мимо Колодца Отчаяния и услышала несущиеся из его глубин ругательства Лудильщика Плоти.
Томов не стал выставлять охрану, посчитав, что глубокие стеклянные стены Колодца и так удержат пленника.
Она нажала на кнопку, опускающую лестницу для обслуживания.
Лудильщик Плоти вскарабкался по лестнице и бросился к ней, радостно улыбаясь и протягивая в ее сторону руки, похожие на крючья. Она с визгом бросилась прочь, но он поймал ее в одно мгновение.
– Ах, – прошептал он, заглядывая ей в лицо, – Ах… Ты не одна из них.
Она не могла оторвать взгляд от его лица. Эмоции нахлынули на этот выветренный временем ландшафт: пульсация раскаленной ярости, пульсация замешательства, пульсация безумного юмора, пульсация невыносимой усталости.
Мелькнула жалость, и тут же исчезла.
– Нет, – произнес он, – ты не одна из них.
Она отвернулась, опуская капюшон, чтобы спрятать свое лицо.
– Приходи попозже ко мне на корабль, – сказал Лудильщик Плоти. – Я вознагражу тебя.
Он ушел, крутанув плащом.
Бинтер стоял в самом темном углу переделанной под жилище кладовой, которую она делила с ним.
– Я дома, – сказала она и подошла к кровати.
Он медленно вышел на освещенное место. Он едва заметно улыбнулся, это выражение странным образом смогло пробиться сквозь сетку шрамов, покрывавших его лицо. Вполне возможно, что когда-то он был красивым мужчиной. Он по-прежнему сохранял свою стать и силу, благодаря работе у ватерлинии. Прежде чем изуродовать его лицо и предать его морю, миндамони удалили ему язык; обычное наказание на мрачном Миндамоне. Под-коридоры Арцимора были полны безликих молчаливых мужчин и женщин. Они выполняли самую грязную работу в городе.
У Бинтера был еще один шрам на боку, там, где его ранили колючим шестом. Человек, который вытащил его живым из моря, был старым другом Бинтера.
Бинтер носил вокодер, пристегнутый к плечу. Его пальцы забегали по клавиатуре.
– Ты опоздала. Я волновался. – Машинный голос был неспешным, монотонным, с жужжащей интонацией.
– Случилась приятная вещь.
Он пошире открыл глаза, показывая, что ему интересно. У него в распоряжении осталось немного доступных выражений лица, но она умела их читать.
– Умер твой враг? – спросил он.
– Нет. Но, по крайней мере, он в растерянности. – Она рассказала Бинтеру о Лудильщике Плоти, остановившись на неминуемом разочаровании Томова.
Бинтер неловко шевельнулся. Чуть погодя Мадейра встала и подошла к нему. Она ободряюще похлопала его по массивному плечу.
– Прости, что заставила тебя поволноваться, Бинтер.
Его глаза были единственной неповрежденной частью лица, большими, темными и влажными.
– Я боюсь, когда ты уходишь на верхние коридоры. В этом месяце банды Ранних Пташек убили сотню под-людей; ты же знаешь об этом.