— Но, — сказал он, — ты до сих пор не объяснил, почему оказался здесь, в Нереусе. Управляющая компания весьма придирчива к соблюдению её правил.
— В черную дыру управляющую компанию и её правила! Я здесь, потому что это по пути. Чолдер всегда был важной остановкой на моем маршруте, и я не тот, кто отказывается от выгодной традиции, только потому, что все клиенты ушли. Кроме того, после того, как я хорошенько оторвался день или два в своем обычном месте, то прошвырнулся по Неделимому Океану и поимел небольшой гешефт. Сечешь?
— Водяным понадобились твои услуги? Как же они платят?
— Платят? Они платят той же монетой, что и все мои клиенты. Развлечения! — Лудильщик покатился со смеху, который звучал как рык торжествующего хищника. Затем он уперся тревожащим взглядом в Гавагола. — Ну а что ты, юноша, не желаешь воспользоваться моими услугами? Твои глаза, они не слишком близко посаженные? Я мог бы раздвинуть их. Твои уши немного нуждаются в обрезке, не?
Гаваголу стало не по себе. — Спасибо за предложение, но я доволен своей внешностью.
Лудильщик вежливо улыбнулся. — Как хочешь. Силком никому ничего не навязываю. Да и не такое уж развлечение укорачивать нос. Хотя помню, как-то на Пачисанде… — Но голос Лудильщика стих, и старик вновь наполнил стаканы.
— Еще немного, и я окажусь под столом, — запротестовал Гавагол.
— Либо ты начинаешь верить мне, а? — Лицо Лудильщика стало лукавым.
— О, нет. То есть, я верю тебе…
— Чтоб тебя! — вдруг рявкнул Лудильщик с диким выражением глаз. В уголке его рта заблестела слюна. — Да ты считаешь меня чокнутым старикашкой, богатым настолько, чтобы владеть космолётом, и достаточно хитрым, чтобы сбежать от своих санитаров. Не отрицай этого, или я мутирую тебя в ночного угря и привяжу ко дну Неделимого Океана!
Колени Гавагола под столом слаженно затряслись. Он не мог придумать, чтобы такого сказать, поэтому сидел тихо, пришибленный ликером и страхом. Теперь он поверил старику. Он сидел лицом к лицу с легендой.
Так же быстро, как и началась, ярость Лудильщика сошла на нет, и он улыбнулся. — Не бери в голову, молодой человек. Ты единственный собутыльник, который имеется в городе. Так что я послежу за своими манерами. — Лудильщик компанейски поднял бокал.
Внезапно Гавагол понял, что в первый раз за те годы, которые он провел на Чолдере, он был не один. Испуганный, да, но не одинокий.
Он выпил, затем еще; он начал говорить. Лудильщик слушал: кивая; издавая звуки, обозначающие интерес; разливая, когда стаканы опустошались.
Гавагол рассказывал о своей работе, вначале подчеркивая огромную ответственность, возложенную на него Городом и управляющей компанией. Но став пьянее, свернул ближе к истине: что его должность просто дань традиции, бесполезный придаток к совершенному организму, и что он провел свои годы здесь, наблюдая за способностью Города обойтись без него.
Лудильщик пробормотал что-то сочувственное и налил.
Гавагол выпил еще и начал говорить о своей бессоннице. Так, мало-помалу, он дошёл до темы своего одиночества.
— Здесь нет никого. Никого. В Городе нет механизмов, обладающих свободой воли, так что мне даже с роботом не поговорить.
Расчувствовавшийся Гавагол вытер слезу. — Это глупо, но… Однажды я попытался завести домашнее животное. Все чистящие мехи выглядят здесь одинаково: квадратные мономольные плиты с ножками. Ну и как можно создать любимца, если его невозможно отличить от других? Дурацкая идея, на самом деле, но я думал, что это может помочь.
Он сделал еще один долгий глоток, его голова кружилась. — Я написал имя на его корпусе — Ральф, так я его назвал. Я надеялся, что это поможет. Я разговаривал с ним, и немного специально мусорил, чтобы понаблюдать, как он убирает. Мне казалось, это радует его. Смешно, я знаю.
— Но через пару дней он отправился в другую часть города, или управляющий мех смыл краску. Во всяком случае, я не смог его найти. — Дорожка слезы медленно покатилась по лицу Гавагола.
Лудильщик посмотрел с лёгким отвращением. — Жалкая история, друг-смотритель.
— Знаешь, я завидую водяным, — продолжал мямлить Гавагол, закусив удила. — Всякий раз, когда я вижу их, они плавают вместе, смеются, играют, занимаются любовью… все вместе… в море. Красивое зрелище, правда? — Его голос звучал невнятно, осоловевшие глаза выражали невыносимую тяжесть. — В море. Иногда я бы все отдал, чтобы присоединиться к ним. — Его туловище качнулось вперед, но он поймал себя и вернул в вертикальное положение.
Лудильщик склонился к нему, прожигая своими нестерпимыми пурпурными глазами. — Так ты думаешь, что мог бы стать счастливым среди них, верно?