Весь Милан собрался на похороны Беатриче. Заплаканная толпа в течение нескольких дней проходила нескончаемой чередой у гроба, установленного в церкви монастыря Санта-Мария делле Грацие. Все хотели в последний раз запечатлеть черты ставшего уже восковым и неподвижным лица.
Лудовико заперся в своих апартаментах. Его терзал мучительный, бессильный гнев. Он отказывался принимать кого бы то ни было. Напрасно советники пытались уговорить его прервать добровольное заточение. Давно пора было герцогу встретиться с могущественными государями, прибывшими из Италии и Европы, чтобы отдать последнюю дань уважения почившей герцогине.
— Повторяю, не желаю никого видеть, никого! Достанет с них и вас, чтобы выразить благодарность. Я не выйду отсюда.
Перед ним длинное и красивое письмо, написанное по-латыни императором. Он силится как-то ответить, но всякий раз негнущаяся рука падает на белый лист бумаги. Лудовико не хочет больше жить. Теперь мир как бы лишен для него всякого смысла.
Прошло немало дней, прежде чем он нашел в себе тот минимум воли, чтобы вновь заинтересоваться окружающим миром. Монахи монастыря Санта-Мария делле Грацие видят, как он каждый вечер с наступлением темноты приходит в церковь и неровным шагом приближается к алтарю большой часовни, опускается на колени перед могилой жены и остается недвижим, иногда по нескольку часов, забыв обо всем на свете, в окружении длинных таинственных теней, в тишине — этой музыке мировой скорби.
— Синьор, тебе холодно? Дурно? Выпей чашку бульона в трапезной, нельзя так долго стоять на коленях, заболеешь.
— Благодарю вас, монахи. Теперь мое место здесь. Не беспокойтесь. Мне хорошо. Хочется поговорить с ней.
В знак благодарности Лудовико Мавр преподнес в дар монастырю немало святых украшений, серебряный крест, скинию, чаши, канделябры. Он говорил:
— Мечтаю оставить Милану две мраморные статуи, которые напоминали бы городу о любви, жившей в этом городе. Беатриче и я возлежим словно во сне, словно в ожидании исполнения воли Господа.
Неожиданная смерть Беатриче явилась знаком судьбы. С того самого дня, как она ушла из жизни, звезда удачи Лудовико больше не воссияла на горизонте. Одно событие теснило другое, еще более грозное. В конце концов они обрушили его трон. Мрачная атмосфера подавленности и безнадежности воцарилась при дворе. Первым обратил на это внимание секретарь Мавра, вдумчивый Кальмета: «Со смертью мадонны Беатриче Милан и его двор из светлого рая превратились в мрачный ад».
Шли дни, а Лудовико так и не мог обрести душевного равновесия, горечь и бессильная злоба терзали его сердце, душа пребывала словно в полусне, страдание его граничило с ненавистью ко всему человечеству. Казалось, какая-то часть его существа, лучшая часть его сердца, испепелена горем. Сожаление о былом причиняет острую боль, но мысль о невозвратимой потере невыносима. В соответствии со своим характером и темпераментом Лудовико старался сделать зримыми эти свои чувства. Он одевался теперь только в черные одежды. Подданные в почтительном страхе говорили о нем — «Черный Рыцарь», соединяя в своем фантастическом представлении Лудовико Мавра с призраками, палачами, разбойниками и рыцарями из легенд. Лудовико пришлось по душе это прозвище. Отныне Черный Рыцарь — это угрызения совести и бунтарский дух итальянского государя. Но это же и голос неудовлетворенных амбиций, трагический стон всякого, кто не может покинуть земной юдоли.
Так началась жизнь Черного Рыцаря, прошедшая под знаком поражений. Но неважно, что судьба стала для Лудовико врагом. Все равно его образ был окружен венцом легенды. Предчувствие поражения, поруганного величия отразились в его бледном лице, призрачность которого только подчеркивал черный бархат.
Лудовико нажил себе ужасного врага. Этот человек внешне уважал герцога. Но с каждым днем взращивал он в себе новые семена ненависти. Да, прославленный военачальник Джанджакомо Тривульцио ненавидел герцога, ненавидел смертельно.