Этот блестящий военачальник решил, что его не понимают и не ценят в Италии. И перешел на службу к французскому королю. Хотя жена его, Беатриче д’Авалос, продолжала жить в Милане, он отверг все попытки Мавра вовлечь его в свою орбиту. Тривульцио стал наместником Карла VIII в Асти.
«Ты делаешь блестящую карьеру, — написал ему в этой связи Мавр. — Мне же остается только сожалеть, что дни столь достойного и доблестного человека проходят вдали от Милана».
Тривульцио показал письмо своему адъютанту и горько усмехнулся:
— Вот видишь, на словах меня хвалит, а сам тем временем пытается оттягать мое поместье в Месокко.
Лудовико известны достоинства кондотьера, он знает, что рано или поздно Тривульцио так или иначе попытается посягнуть на власть миланского герцога. В этом человеке сконцентрированы все характерные черты великих итальянских авантюристов эпохи Возрождения. Желая избежать неприятных сюрпризов, герцог отдал приказ своим жандармам тщательно следить за тем, чтобы ни одно из доверенных лиц Тривульцио не проникло на территорию герцогства с целью устройства Пятой колонны.
После смерти любимой жены Лудовико испытывал приступы сильной депрессии, его терзали сомнения, тревога, неуверенность в будущем Италии. Он подолгу сидел взаперти в уединенных комнатах замка. Словно предчувствовал, что на этот раз он потеряет свое государство. Его крайне взволновал тот факт, что Карл VIII демонстративно пренебрегает военными и дипломатическими услугами Милана. Французский король только что, 23 февраля 1498 года, подписал перемирие с Испанией. Теперь у него почти не осталось врагов, у него развязаны руки, чтобы подготовиться к новому походу на Италию. Лудовико понимал, что на этот раз поход будет развернут под предлогом наказания его, Лудовико Мавра, «величайшего из предателей». Это будет «карательная экспедиция».
Если Карл догадается выставить против меня Тривульцио, размышлял Лудовико, тогда конец. Тривульцио, пожалуй, единственный кондотьер, которому прекрасно известны все уязвимые места в обороне герцогства.
Пытаясь как-то задобрить своего врага, Лудовико предложил Тривульцио назначить его племянника епископом Асти. Но это предложение только еще больше раздразнило Тривульцио. Тем более ему стало только что известно, что на улицах и площадях Милана появились карикатуры на него, где он был изображен на виселице.
Лудовико, не говоря ни слова, гневно уставился на смущенного куртизана. Красный от волнения, он без стука распахнул дверь его кабинета, да так и остолбенел на пороге.
— В чем дело?.. Ты сошел с ума! Что ты себе позволяешь!
У сановника от страха пересохло в горле, он не мог выдавить из себя ни слова. Наконец прохрипел:
— Прости меня, синьор, не мог сдержаться. Новость… Чудесная новость! Сегодня утром в Амбуазе умер Карл Восьмой.
Лудовико вцепился в руку своего прислужника так крепко, что едва не сломал. Лицо его словно окаменело. Потом вдруг разгладилось. Он хохотнул сдавленно, губы его скривились в подобии улыбки.
— Умер? Карл умер? Значит, опять все сначала! Нашим врагам придется плести свою паутину с самого начала.
Было раннее утро 7 апреля 1498 года. Неожиданная смерть от апоплексического удара французского короля, начавшего своим итальянским походом бесконечную череду иностранных завоеваний Италии, открывала в истории страны новую главу.
Однако сколоченные Карлом союзы не развалились, подобно карточному домику, как надеялся Лудовико. Вскоре миланский герцог с горечью убедился, что складывающаяся ситуация для него чревата еще более серьезными осложнениями. Новый король Франции, Людовик XII, — это тот самый герцог Орлеанский, который, являясь отпрыском Валентины Висконти, обладает правом на миланское герцогство. Ловкий Тривульцио, как всегда, не замедлил включиться в игру, которую затеяли сильные мира сего. При посредстве своих союзников, граубюнденских швейцарцев, он дал знать Лудовико Мавру, что крайне разгневан появившимися в Милане карикатурами, где он изображен на эшафоте, и, коль скоро он не получит сатисфакции, то не замедлит убедить нового короля в необходимости проучить миланского герцога. Лудовико был встревожен подобным известием. Он тотчас распорядился убрать со всех городских перекрестков и площадей злобные картинки. Кроме того, он немедленно возвратил Тривульцио все его поместья.
— Таким образом, можно рассчитывать на передышку, — объяснил он свои действия советникам, но тут же в приступе какого-то безысходного пессимизма добавил: — Не думаю, что она продлится долго.