Карл вошел во Флоренцию 17 ноября. На первых порах народ, как это весьма характерно для итальянцев, приветствовал французов аплодисментами, полагая их своими освободителями. Совет старейшин принял короля в своем дворце. Однако очень скоро высокомерие и то презрение, с каким французский король отнесся к Флоренции, вызвали всеобщее возмущение. Карл, введенный в заблуждение той легкостью, с какой он до сего дня продвигался по Италии, возомнил, что с итальянцами следует вести себя с позиции силы. Он холодно и презрительно дал понять флорентийским гражданам, что отныне они лишены своих прав.
— Я пришел как завоеватель, а не как гость. Вам надлежит снабжать мою армию продовольствием и деньгами. Вам уже предписаны суммы для внесения в нашу казну.
Требования французского короля были чрезвычайно тяжелы. Советник Пьеро Каппони медленно провел ладонью по шершавому пергаменту, где были перечислены суммы, затребованные французским королем, и тут же разорвал его в мелкие клочья.
— Ах так! — разъярился Карл. — Ну теперь вы услышите клич наших боевых труб!
— А мы будем слушать свои колокола! — был ответ флорентийцев.
Угрожающая тишина сгустилась в парадном зале дворца. Флорентийские советники с тревогой вглядывались в лицо Карла. Он был бледен как смерть. Советники ждали, что король отдаст распоряжение гвардейцам арестовать их на месте. Однако тонкие губы короля вдруг вытянулись в презрительную ухмылку. Карл медленно, нарочито искажая на французский манер итальянское произношение фамилии советника Каппони, означающей «каплун», процедил сквозь зубы:
— Ах, Шапон, Шапон! Ну какой же вы Шапон!
Возможность построить свои отношения на основе договоренности отныне была потеряна. Между Карлом и Флоренцией произошел разрыв. Тем не менее флорентийцы согласились выплатить Карлу 120 тысяч флоринов, сумму внушительную, при условии, что французская армия оставит город и продолжит свой поход на юг.
Наступил последний день 1494 года — 31 декабря, день Святого Сильвестра. Французская армия подошла к городским воротам, а к вечеру того же дня захватила весь Рим. Вступление в город началось в три часа пополудни. К девяти часам вечера за чертой города не оставалось уже ни одного французского солдата, ни одной французской повозки. К ночи резко похолодало, дул острый пронизывающий ветер. В сгустившихся сумерках один за другим вспыхивали факелы и костры, отовсюду раздавались хриплые возгласы римлян: «Франция! Франция!» Народ приветствовал освободителей. В трепещущем свете факелов, прорезавших ночь, зрелище, которое наблюдал Карл, было поистине фантастическим! Языки пламени отражались в мерцающих латах огромных фигур немцев и швейцарцев: блестящая выправка, отлично подогнанная форма, отполированное до блеска оружие. Море украшенных плюмажем шлемов, разноцветные хоругви, штандарты, всадники в шелковых плащах, ландскнехты с поблескивающими в ночи алебардами.
Папа, опасаясь, что Карл немедленно созовет Ватиканский собор, чтобы свергнуть его с престола, заперся в замке Святого Ангела. Переговоры он повел с предельной осторожностью, стараясь ничем не раздражать захватчика. Король действительно намеревался как следует проучить скандального первосвященника. Однако ограничился только тем, что потребовал кардинальскую мантию для одного из своих ставленников и на всякий случай взял заложником сына папы, известного всем Чезаре Борджа. Преодолев страх, Александр VI возобновил политическую деятельность. Он даже позволил себе ослушаться французского короля, отказав ему в инвеституре на Неаполитанское королевство.
Единственная жертва Карла VIII в Риме — кардинал Асканио Сфорца, который решил, что соглашение, достигнутое папой и королем, было направлено против него. 16 января 1495 года он покинул Рим, излив всю свою горечь в письме к брату Лудовико.
— Король Карл обладает душонкой предателя, он человек вероломный, — объявил Лудовико.
Он весьма рад тому, что нашел удобный предлог, чтобы разорвать союз с королем. Теперь он свободен от прежних обязательств. Лудовико Мавр незамедлительно написал в Венецию, изложив подробный план, который поставил бы французского короля в трудное положение. Необходимо повести дело таким образом, чтобы король был вынужден атаковать крепости Сарцана и Пьетрасанта, которые великолепно обеспечены на случай длительной осады, и, натолкнувшись на мощное сопротивление, пролив немало крови, оказался бы не в силах продолжить поход по Италии. Венеция приветствовала мудрость Мавра.