Игорь Армяч
Луг
"Немногие ослы понимают, что морковка это обман, и останавливаются на обочине, чтобы поесть травки. Но ещё меньше тех упрямцев, которые наперекор всем палкам в мире, добудут морковку, которую им обещали!"
Луг был большой любовью моего старшего брата: пятьдесят метров в длину и пятьдесят в ширину, отделённый от остального мира стенами из закалённого стекла, доходящими до потолка Большого зала. Когда строили наш дом, за полтора десятка лет до моего рождения, центральный зал должен был стать сердцем нашей общины. Тогда же вышел закон, что в центре любого главного зала нужно сохранить образец того ландшафта, который был раньше на месте строительства. Есть здания, в которых сохранили утёсы или скалистые пляжи, в других можно увидеть солончаки или каменистые равнины. Нам достался луг: кусочек холма, который поливался в течение полугода, и на нём росли цветы и травы. Остальные полгода этот гигантский террариум был безводен и сух. Таким, нам говорили, был когда-то годовой цикл в том месте, где построили наш дом.
В годы моего детства в центральном зале было ещё много интересного, и временами он был полон народа. Там проводили различные церемонии и отмечали государственные праздники. Там можно было покупать мороженое и играть в кегли, сидеть в прохладном кафе и смотреть на особые обогревательные лампы, которые пылали над лугом и иссушали его. Только через много лет после этого счастливого времени, когда я начал работать в машинном отделении, за пределами кондиционируемой сферы, я почувствовал, что такое настоящая жара, какой она была на лугу каждый день, в течение всего лета. Но рассказ не обо мне и не о луге, а о моём старшем брате, родившемся на два года и четыре месяца раньше меня.
Говорили, что мы похожи: в нас есть та же любовь к свободе, та же любознательность. Это только доказывало полное невнимание людей к тому, что их окружает... В то время, как я открыто нарушал все правила, был ребёнком живым и деятельным, не боялся высказывать своё мнение и всегда получал то, чего хотел – мой брат искал трещины в законах; в обществе; в привычном нам мире. Он собирал эти трещины медленно и молча, чтобы заглядывать в них, и, может быть, когда-нибудь даже...
Моё первое воспоминание относится к тому времени, когда мне едва исполнилось три года, и мой брат, конечно же, играет в нём главную роль. Ему тогда было пять и он держал меня за руку с ответственностью взрослого, когда мы сидели на галёрке. Это было во время необычного и большого праздника, которым наш дом отмечал рождение своего семитысячного жителя. Праздники в то время ещё проходили в Большом зале - на цокольном этаже. Зал был украшен лентами и красивыми блестящими плакатами, на которых счастливые дети с гордостью держали номер нашего дома. Говорят, что я носился по галёрке и громко приветствовал знакомых и незнакомых, перекрикивая весёлые песни, а мой брат пытался перехватить меня и успокаивал, как мог. В конце концов он потерял меня, когда на сцену поднялись дети из кружка "Любители луга". Брата это увлекло так сильно, как только возможно в пять лет. Он выпустил мою руку и, пока я ввинчивался в толпу (к ужасу наших родителей), углубился в изучение пятерых детей, которые стояли на сцене в костюмах черепахи, принии1, хамелеона, песчанки2 и бабочки и представляли с помощью пения и декламации чудо живой природы на нашем лугу.
Излишне говорить, что уже назавтра участие в этом кружке стало главной заботой моего брата. Он требовал этого от родителей и при каждой возможности напоминал им о том, что он ещё туда не записан. В кружок брали детей не младше восьми лет. Брата приняли в шесть.
Я сам пошёл в этот кружок в восьмилетнем возрасте, когда мой брат уже был там помощником инструктора.
Даже в рамках мирка, в котором я жил тогда, мне это казалось странным. Луг, со всеми его насекомыми и улитками, травой и песком, был совершенно от нас изолирован. Так было всегда; вся работа кружка состояла из мероприятий, связанных с лугом, но всегда отделённых от него стеклянной стеной. Мы пели, рисовали, проводили занятия, смотрели кино, а иногда просто делали вид, что мы на лугу.
В кино мы впервые увидели людей, одетых по погоде. Это очень нас удивило. До тех пор я думал, что количество слоёв, которые ты надеваешь, зависит только от моды. Кроме того, я впервые понял, зачем людям обувь. Наши родители и деды время от времени надевали туфли, но мы, дети, в основном бегали в одних носках или босиком. Ковры в коридорах чудесно для этого подходили. Туфли были атрибутами праздника, как пиджаки или галстуки. Пол с танцзале был гладким и холодным, и воздух всегда охлаждали до более низкой, чем обычно, температуры, чтобы танцорам было приятно. Туфли там надевали, чтобы при соприкосновении с полом издать нужный звук. Когда в одной книге я прочёл выражение "туфли в земле", я поинтересовался, как они туда попали.