– Это возмутительно! Гнусно! – вскричал Роусон. – Я сам отправлюсь на место преступления. Быть может, еще не поздно поймать убийцу!
– Мистер Роусон, не забывайте, что вы менее других должны быть строги к этому храброму молодому человеку, обвиняемому в преступлении. Он поссорился с Гитзкотом, защищая вас от его оскорблений! – смело глядя в глаза своему жениху, сказала Мэриан.
– Мэриан! – накинулась на нее миссис Робертс, возмущенная смелостью молодой девушки, дерзнувшей упрекать почтенного проповедника. – Как ты смеешь так разговаривать с мистером Роусоном? Кто тебе дал право…
– Оставьте, миссис Робертс! – смиренно сказал опомнившийся методист. – Мисс Мэриан говорит так вовсе не из дерзости. Господь видит, что сердце ее чисто от всякой злобы и неприязни даже к этому молодому человеку, решившемуся на преступление.
– Ловить моего племянника бессмысленно! – серьезно вмешался Гарпер. – Во-первых, это не возвратит жизнь умершему, а во-вторых, судья должен будет признать Брауна невиновным, так как мы все подтвердим, что Гитзкот еще раньше грозил убить его. К тому же Вильям вернется сюда на будущей неделе и тогда будет сам защищаться от выдвигаемых против него обвинений.
– Так он еще вернется сюда? – сухо спросил Роусон.
– О, слава богу, значит, он невинен! – радостно воскликнула Мэриан.
– Послушайте, мисс Мэриан, мне кажется, что вы принимаете в этом молодом человеке слишком большое и горячее участие и сильно сомневаетесь в его виновности? – подозрительно сказал Роусон, пытливо глядя в глаза молодой девушки.
– Что ж в том дурного? Я с одинаковой горячностью готова защищать всякого невиновного! – ответила Мэриан, краснея, однако, от мысли, что она слишком уж энергично вступилась за Брауна, как если бы он для нее был не совершенно посторонним человеком.
– Это прекрасно, дитя мое! – ласково сказал Роусон. – Бог не оставит вас за такое великодушие. О, как бы я хотел, чтобы вы навсегда сохранили такую непоколебимую веру в людскую честность! Не дай бог, чтобы вам когда-нибудь пришлось извериться в людях!
После таких наставительных слов Роусон подошел к миссис Робертс, пошептался с ней о чем-то, поцеловал свою невесту и вышел вслед за Робертсом и Гарпером, которые уже садились на лошадей.
Методист, в свою очередь, вскочил на лошадь – маленького пони и медленно поехал по дороге между, засеянными маисом полями, которая вскоре превращалась в тропинку и шла по направлению к северо-западу от реки Арканзас.
Едва женщины остались одни, Мэриан бросилась к матери:
– Матушка, милая матушка! Я не могу любить этого человека, в моем сердце нет той привязанности к нему, какую нужно иметь к мужу и в какой, однако, мне придется клясться перед алтарем!
– Что за ребяческие глупости! – вскричала изумленная и недовольная фермерша, хватая свою дочь за руку. – Молись сейчас же! Ничто так не помогает избавиться от искушений, как молитва. Ты прекрасно знаешь, что я и твой отец обещали мистеру Роусону отдать тебя ему в жены, а кроме того, ты знаешь, что он очень любит тебя. Выходя замуж за такого благочестивого человека, ты многое приобретаешь. Мистер Роусон сказал мне, что, по всей вероятности, ему удастся уладить свои дела гораздо скорее, чем он предполагал. Поэтому он рассчитывает сыграть свадьбу раньше назначенного срока, недели через две. Исполняй свои обязанности, как ты делала и до сих пор, и будешь также счастлива.
Однако эти слова мало порадовали Мэриан, и она, заливаясь горькими слезами, бросилась в объятия матери.
Глава X
Выборы в Птивиле
В Птивиле должны были состояться выборы городского шерифа и его помощника. Первую должность явились оспаривать три претендента, а вторую – два. Первым кандидатом в шерифы выступил некий Коулер, богатый местный землевладелец, страстно желавший попасть на эту почетную должность. Для этого он даже неоднократно угощал своих избирателей. Его неизменными спутниками были бутылка виски и жевательный табак. Всякий раз, как этому фермеру удавалось завербовать себе нового избирателя, он неуклонно прикладывался к горлышку бутылки, а затем, отрезав порцию табаку, с наслаждением отправлял ее за щеку, не преминув угостить и избирателя.
Вторым кандидатом был давно уже поселившийся в Арканзасе немец, имевший в городе небольшой магазинчик.
Третьим и наиболее опасным для первых двух конкурентом был Ватель, тоже местный житель, слывший непробудным пьяницей. Он уже однажды избирался, но его непомерная страсть к бутылочке лишила его возможности прошлый раз быть избранным на столь почетную должность вторично. Граждане Птивиля говорили: «Ну напейся два-три раза в неделю, – это ничего; дрыхнуть же без задних ног ежедневно без просыпа – просто неприлично». Но теперь прошел слух, что Ватель начал разбавлять вино водой и уж не хлещет его напропалую. Пример такой трогательной воздержанности пленил горожан, и многие избиратели говорили, что подадут голос за него. К тому же Ватель был очень веселый человек, не обижавшийся на шутки, но при отправлении своих почетных обязанностей умевший надеть маску величия и серьезности.