– Да вы его, пожалуй, не найдете. Я его так ловко спрятал. Однако дело сделано и его не воротишь. Пора в путь!
– Подождите, пока Коттон кончит плести длинную веревку, иначе, если первая лопнет, могут выйти большие неприятности. В темноте ведь и не исправишь.
– В таком случае, Роусон, расскажите нам, как вам удалось похитить лошадей? – спросил Коттон, усердно сплетавший веревку. – Теперь самое время послушать ваш рассказ, потому что в пути болтать будет уже некогда, а позже, быть может, нам и свидеться-то больше не доведется.
– О, это очень простая история! – ответил весело Роусон, запихивая за щеку изрядную порцию табака. – Не встретив никого по дороге, к закату солнца мы прибыли к Спринг Крику. Мы осторожно пробрались мимо мельницы и подкрались к изгороди, за которой всегда ходили кобылы, но на сей раз их не оказалось. Следовало хорошенько осмотреться, и мы влезли на дерево. Это оказалось как нельзя кстати: едва мы на него взобрались, как сам Гарфильд… Вы что-то сказали, Коттон?
– Нет, это вам послышалось!
– Должно быть, так… итак, я говорю, что мимо прошел сам Гарфильд, возвращавшийся с охоты. Ищейки чуть было не почуяли нас, они даже подняли кверху носы, но все обошлось благополучно. Вскоре наступила ночь, но не особенно темная, так что мы прекрасно могли выбирать из всего табуна лошадей, которые нам больше понравятся. Затем мы осторожно подкрались к ним, взнуздали, уселись верхом и сломя голову поскакали в лес. Право, я думал, что переломаю себе все кости, до того это была бешеная скачка. Чтобы сбить наших преследователей, мы несколько раз разъезжались, потом снова съезжались, скакали извилистой дорогой, делали петли, словом, позаботились запутать следы.
– Вам, должно быть, не легко было справляться с этими лошадьми? – спросил Коттон.
– Да, нам порядочно-таки пришлось повозиться с ними сначала! – сказал Роусон. – Но затем они присмирели.
– Вот, я думаю, взбесился Гарфильд! – радостно воскликнул Коттон. – Такой массовой кражи лошадей еще ни у кого не было!
– И вдобавок главой всего предприятия был благочестивый отец Роусон! – подхватил Уэстон.
– Кстати, Роусон, о чем вы думаете читать завтра проповедь? Я бы многим рискнул, чтобы послушать ваши завтрашние слезоточивые речи!
– Черт меня дернул назначить проповедь на завтра! – сердито воскликнул Роусон. – Отложить ее нельзя, а я чувствую, что не в состоянии завтра сохранить личину благочестия, я все время буду думать и тревожиться насчет…
– Украденных лошадей?
– Ну конечно! А тут изволь говорить своим слушателям разные поучения!
– Вернее, своим слушательницам, которых вы приводите в трепет своим благочестием! – насмешливо сказал Уэстон.
– Да, у Роусона вкус недурной! – согласился Коттон. – Завтра прелестная Алапага тоже придет восхищаться мудростью своего крестного отца.
– Однако, друзья мои, пора в путь. Мне становится очень холодно, да и лошади, пожалуй, могут захворать, стоя так долго без движения в холодной воде.
– Все готово! – отозвался Коттон, закидывая веревку на лошадь. – Идемте!.. Впрочем, нет… посмотрите… что это такое? В лесу свет! Откуда он там взялся?
– Где? – испуганно спросил Роусон.
– Там, вон, правее, вероятно, в покинутой хижине!
– Ба, да в лесу что-то шевелится! – воскликнул Уэстон, своими зоркими глазами увидевший какое-то существо, притаившееся в кустах.
– Черт возьми! – воскликнул Коттон. – Нас выследили!
Негодяй, в сопровождении Роусона, ринулся на берег. Минуту спустя оба они достигли леса, где притаилась жена Ассовума, следившая за всеми их движениями и слышавшая весь их разговор.
– Алапага! – с нескрываемым волнением воскликнул Роусон, очутившись лицом к лицу с ней.
– Индианка! – прибавил пораженный ужасом и остолбеневший Коттон.
– Ты одна здесь? – поспешно спросил прерывающимся от волнения голосом методист. – Ты одна? А где Ассовум?
Алапага, пораженная слышанным, не могла произнести ни слова. Так этот человек, проносилось у нее в голове, отвративший ее от веры отцов, почти лишивший любви и уважения мужа, человек, которого она уважала больше всех, перед которым она благоговела, оказался самым гнусным, самым презренным вором и грабителем! И такому человеку она вверила свое чистое сердце и свои лучшие мечты!
Алапага не вынесла потрясения: крупные слезы градом полились у нее из глаз.
– Лошади беспокойно топчутся, – сказал наконец Коттон. – Какого черта вам нужно от этой индианки?
– Оставьте меня с нею наедине! – прошипел Роусон, и дьявольская улыбка промелькнула у него на губах.
– С удовольствием! – отозвался Коттон. – Только не задерживайтесь долго.