Вдруг Ассовум заметил на берегу реки какой-то огонь, мелькавший между кустами.
– Странно, – сказал Браун, также заметивший этот огонь. – Кто это мог его развести здесь? Нет ли тут поблизости какого-нибудь дома?
– Есть, – отозвался индеец, – заброшенная хижина, в которой Алапага должна была заночевать. В ней мы и остановимся.
Через минуту лодка была привязана к ветвям нависшей над водой ивы, и оба путника выскочили на берег.
Глава XVI
Проповедь. Страшная весть
К заходу солнца на ферму Мулинса, сравнительно недавно поселившегося в этих местах, стали собираться с разных сторон всадники. То были фермеры-методисты, прибывшие с женами и дочерьми на проповедь, которую хотел прочесть здесь мистер Роусон. Женщины, собравшись в кружок на дворе перед домом, болтали, поджидая приезда обожаемого пастора.
– Странно, что такой аккуратный человек, как мистер Роусон, сегодня запоздал! – сказала одна из женщин.
– Он, вероятно, приедет вместе с Робертсами. Нет ничего удивительного, что он считает необходимым сопровождать свою невесту! – ответила миссис Мулинс.
– Так, значит, эта свадьба решена? – спросил кто-то.
– Да, мне об этом говорила сама миссис Робертс.
– Я думаю, что мистер Роусон сегодня не может поспеть сюда вовремя, – вмешался какой-то фермер. – Проповедник поехал по своим делам в Арканзас.
В это время подъехали Робертсы. Дамы бросились к ним навстречу, и среди расспросов, взаимного разглядывания туалетов и разговоров не заметили, как прибыл и сам Роусон.
Проповедник был очень бледен, и вымученная улыбка, которую он старался изобразить на своем лице, не могла скрыть его взволнованного состояния. Одна его рука висела, как плеть.
– Мистер Роусон! – обрадовались увидавшие его дамы. – Что с вами? Вы страшно бледны, уже не больны ли вы?
– О, не беспокойтесь, не беспокойтесь! Я просто устал после длинного переезда, который мне пришлось совершить.
С этими словами Роусон подошел к Мэриан, чтобы поздороваться с нею, и та заметила его повисшую руку.
– Не ранены ли вы, мистер Роусон? – спросила она.
– О нет! – ответил проповедник. – Это ушиб, который я получил вчера, упав с лошади. Она споткнулась о дерево, лежавшее поперек дороги, и сбросила меня на камень, о который я ссадил себе руку. Это была незначительная рана, но из-за ночного холода и сырости рука так распухла, что мне трудно ею владеть.
Дамы обступили проповедника, высказывая ему свои соболезнования, кто предлагая перевязать руку, кто обещая дать какую-то особенную мазь.
– Благодарю вас, дорогие мои, – отвечал Роусон, – за ваши заботы, но, право, это и так пройдет. А теперь пора приступить к молитве: это самое лучшее лекарство от всех болезней.
– Не лучше ли совершить богослужение в комнатах? – спросила миссис Мулинс. – Здесь, пожалуй, будет очень холодно.
– Нет, – ответил Роусон. – Слушателей слишком много, все там не поместимся.
При этих словах он покосился в сторону отдельной группы, расположившейся под деревом. Она состояла из мужчин-фермеров, среди которых находились наши старые знакомые: Куртис, Баренс, Робертс, Гарфорд и некоторые другие.
Как бы поняв его намерение заставить мужчин хоть невольно послушать проповедь, дамы тотчас же согласились.
В это время в группе мужчин раздались крики изумления. Они относились к выскочившему из-за кустов молодому человеку с бледным, расстроенным лицом.
– Гольвей, что с вами? Вы бледны как полотно. Что случилось?
– О! – воскликнул перепуганный юноша. – Я видел страшные вещи. В старой хижине, там, на берегу реки…
– Ну, что же? Что там такое? – посыпались на него вопросы.
– Подождите, дайте немножко вздохнуть, я совсем запыхался от бега. Там… в покинутой хижине… я видел… О, даже при одном воспоминании я содрогаюсь от страха… я видел труп индианки…
– Как? Что? – раздались возгласы. – Алапаги, жены Ассовума? Не может быть! Это ужасно!
Все были поражены этим страшным известием. У всякого невольно являлся вопрос, кому и зачем понадобилось убивать ни в чем не повинную женщину.
– Да рассказывайте же скорее, в каком положении вы ее нашли? Кто ее убийца? Как это все случилось?
– Я ничего не знаю, – отвечал Гольвей, – я бежал сюда, как сумасшедший, затратив на дорогу каких-нибудь полчаса. От страха у меня точно крылья выросли.
– Ну-ну, передохните и рассказывайте.
– Так слушайте, – сказал, отдышавшись немного Гольвей. – Вчера я охотился в лесу недалеко от реки, но замешкался и остановился на ночлег в камышах, у берега. Вы знаете, что я не из трусливого десятка, и не раз проводил ночь под открытым небом. Вчера же мною овладел какой-то непонятный страх, я развел большой костер. Однако все было спокойно, лишь собака принималась несколько раз лаять. Что касается меня, то мне только однажды послышалось фырканье лошади. Под утро я отправился отыскивать челнок, который мне обещал дать Госвел. Но долго не мог его найти. Напрасно я осматривал все заливчики и бухты реки, – так и не нашел ничего, кроме повешенного на суку дерева платка, в котором была завязана провизия, забытая, вероятно, каким-нибудь охотником. После тщетных поисков я решил подняться по реке мили на две, где, как я знал, находилась другая лодка. После получаса ходьбы я заметил большую стаю коршунов, сидевших на деревьях. Заинтересованный, я остановился, высматривая, зачем они здесь расселись. По моим предположениям, неподалеку где-нибудь медведь растерзал пекари, так как я встретил поблизости медвежьи следы. Подойдя ближе, я увидел хижину и вошел в нее. Великий боже, что за картина представилась моим глазам! Как одержимый, я бросился на ближайшую ферму, узнал, что все собрались здесь на проповедь.