Как бы то ни было, но этот инцидент не повлиял на карьеру Армстронга, и позже он неоднократно выступал против проявлений расовой дискриминации в США. Когда в декабре 1959 года репортер «Нью-Орлеанс Таймс» спросил, почему он не приезжает в свой родной город, Луи ответил: "Меня принимают во всем мире, и если в Новом Орлеане меня тоже согласятся принять, то я туда вернусь" .
Во время знаменитого марша негритянских борцов за права в Сельме Армстронг заявил корреспонденту Ралфу Глейзону: «Если бы Иисус Христос был негром и участвовал в марше, его бы точно так же безжалостно избили, как избили участников этого марша» . В том же 1959 году в беседе с репортером негритянского журнала «Джет» Луи специально подчеркнул, что не собирается гастролировать в Новом Орлеане, поскольку там все еще запрещены совместные выступления негритянских и белых артистов. «Я не поеду в Новый Орлеан, белые граждане которого безнаказанно могут избить и даже убить меня. И если мне никогда не придется снова увидеть мой родной город, то меня это не очень-то и огорчит» .
Но хотя Армстронг в конечном счете и занял четкую позицию в вопросе расовой дискриминации, он всегда проявлял осторожность и умеренность, стараясь не переходить определенные границы. Как и прежде, Луи не хотел осложнять свою жизнь ненужными конфликтами. Неоднократно встречавшийся с ним корреспондент «Харперз Мэгэзин» Лэрри Кинг писал в 1969 году: «Армстронг очень неохотно говорил о гражданских правах. Впервые я затронул эту тему в антракте его концерта в Атлантик-Сити, когда он отдыхал в маленькой, тускло освещенной уборной. В ответ я услышал… храп. Когда в следующий раз я повторил свой вопрос, Луи мне сказал: "Знаешь, дело не в цвете кожи. Хорошие и плохие люди есть и среди белых, и среди черных. Тигарден, как и ты, белый техасец. Так вот я ему обычно говорил: „Джек! Ты — беляк, а я — пиковой масти. Но и у тебя, и у меня есть душа. Давай лучше оставим все эти споры и будем играть“. Но однажды, пишет Кинг, „Армстронг вдруг сам заговорил о расовой дискриминации, вспоминая о том, что представляли собой гастроли по южным штатам в годы его молодости“ .
Конечно, как все негритянские артисты его поколения, которым приходилось сталкиваться в жизни с невероятными трудностями, Армстронг проявлял гораздо большую сдержанность, чем воинственно настроенные молодые негритянские «развлекатели». Не удивительно, что американское правительство вскоре начало направлять Луи за рубеж в качестве посла доброй воли. В 1956 году Эйзенхауэр пришел к выводу, что русские успешно используют культурный обмен, и прежде всего музыку и танцы, в пропагандистских целях. Президент запросил у конгресса пять миллионов долларов, чтобы нейтрализовать идеологическую деятельность СССР. Половина этих денег предназначалась для организации выставок, другая — для ознакомления зарубежной общественности с американской культурой. Как писала «Даун-бит», «госдепартамент снова заявил о том, что во многих странах мира растет интерес к джазу» .
Материалы Института джаза.
«Down Beat», Jan. 7, 1960.
G1easоn R. Celebrating The Duce, p. 35.
«Jet», Nov. 26, 1959.
«Harper's», Nov. 1967.
«Down Beat», Aug. 8, 1957.
Возможно, интерес к джазовой музыке действительно возрастал, но госдепартамент явно хитрил, выступая с подобными заявлениями. Это был период, когда негритянское движение за равноправие все больше набирало силу, оказывая растущее давление на местные и федеральные власти. Пресса постоянно публиковала сообщения о сидячих забастовках, маршах протеста, требованиях открыть университеты южных штатов для негритянской молодежи и предоставить проживающим на Юге неграм возможность голосовать, о выступлениях за десегрегацию ресторанов и других общественных мест. А на внешнеполитической арене американское правительство и прежде всего непримиримый антикоммунист, государственный секретарь Джон Фостер Даллес пытались в это время не допустить распространения советского влияния в странах Азии и Африки. Расовая сегрегация в Соединенных Штатах давала советской пропаганде на эти континенты важный козырь. Вот почему госдепартамент решил использовать негритянских джазменов в качестве послов доброй воли.