— Как красиво! Сколько ромашек! — заверещали девчонки, забыв о кувшинках.
Ссадив их по одной на берег, Витька поискал, к чему бы привязать лодку, не нашёл и полез обратно. Ему повезло — запасливый хозяин положил на дно и колышек, и камушек, чтобы забивать одно другим. Лодка наконец была привязана, и Витька прошёлся по берегу под пение жаворонков и радостные визги Луизы и Настьки, гоняющихся по траве друг за дружкой. Неподалёку виднелись трубы котельной — значит, они почти доплыли до райцентра. Витька отмахивался кепкой от оводов, и ему совсем не хотелось думать о дороге домой против течения. На удивление хороший выдался день.
Луиза объявила, что пора купаться, залезла в кусты и через минуту вылезла в старомодном фиолетовом купальнике с юбочкой. Она заходила в речку долго и медленно, боясь холода, но тут Настька скинула платье и с воплем поскакала в воду, обдав её брызгами, и Витька едва успел ухватить сестру за плечо. Потом девчонки шумели и плескались, а он стоял по горло в воде и смотрел, чтобы их не унесло на стремнину, и было в общем-то весело и здорово, но расслабиться он не смог даже после купания, когда они все бегали по лужайке и играли в пятнашки.
— Витя, ну чего ты такой хмурый? — спросила Луиза, надув губки. — Боишься, что нас заругают? — она сделала акцент на слове «боишься».
— Боюсь, — кивнул он. — И правильно заругают. Дураки мы. Нельзя так надолго удирать, да ещё на чужой лодке.
— Может быть, ты и прав, — задумчиво произнесла Луиза, опустив ресницы. Она расплела свои косички, чтобы высушить волосы, и снова похорошела. — Но ведь ничего уже не изменишь, поэтому не лучше ли просто наслаждаться отдыхом?
Вместо модных мятых бриджей на ней был шёлковый платок, повязанный вокруг пояса. Когда Витька наивно обозвал этот платок платком, то услышал в ответ ещё одно непроизносимое название и был награждён столь красноречивым взглядом, что почувствовал себя полной деревенщиной.
— Скоро вечер. Нас наверняка уже хватились, — сказал он.
— Ну, раз ты так тревожишься… Давай ещё разок искупаемся, поедим и домой.
— Лучше просто поедим и домой. Я уже устал Настьку переодевать.
Он бы и голодный поплыл, лишь бы скорее, но, как представил себе борьбу с течением… Лучше уж перекусить. Луиза была недовольна — не наплавалась, но на этот раз спорить не стала и начала выкладывать из рюкзачка бутерброды, завернутые в салфетки. Интересно — сама готовила или мамаша? Но вслух он спросил совсем о другом.
— Ты давно куришь?
Луиза не ожидала такого вопроса.
— Я не курю. Почти. А почему ты спросил?
— Не хочу, чтобы ты дымила при Настьке.
—У меня и сигарет-то своих нет. Да и не люблю я, это противно, когда дым в носу.
— При пацанах мне так не показалось.
— А… Это же не для себя, это для людей. Такие вещи надо уметь, чтобы не попасть впросак. Ой, я забыла положить лимонад в речку!
Настька прыгала по траве лягушкой и галдела. Услышав про еду, собралась было по обыкновению зареветь, но сообразила, что есть придётся не манную кашу, а кое-что другое, и в следующий миг уже уплетала бутерброды с сыром за обе щеки. Если мама узнает, ему устроят нагоняй ещё и за то, что накормил ребёнка чёрт знает чем, хотя теперь семь бед — один ответ. Они запивали еду тёплым лимонадом в бумажных стаканчиках и молчали. Все, даже маленькая Настька, понимали, что им влетит.
После трапезы Витька хотел по деревенской привычке собрать мусор в пакет и увезти с собой для последующей утилизации, но Луиза по городской привычке подняла на смех его заботу о природе и бросила бутылку в одну сторону, стаканчики в другую, а салфетки в третью, после чего сообщила, что ей необходимо набрать букет и что она быстро. Витька ничего не сказал, просто отвёл Настьку в лодку и сел на лавку в ожидании. Ну что за девчонка! Хуже Настьки. Когда из-за кустов раздался громкий крик, он даже не удивился. Шепнул сестре: «Сиди здесь!» — и сломя голову побежал на помощь, хотя очень надеялся, что Луиза всего лишь увидела паука.
При виде беспомощно лежащей девочки он понял, что настоящие проблемы только начинаются.
— Ой, моя нога… — простонала Луиза, закатив глаза.
— Что случилось? Змея? — он приподнял её за плечи, и она охнула.
— Я поскользнулась на траве. Эти импортные кеды… Кажется, я сломала ногу.
— Блин.
— Витя, не ругайся.
— Да не ругаю я тебя.
— Я имела в виду, не произноси таких слов. Ох! Мне нужен доктор.
— Ремень тебе нужен, — сказал Витька, обхватил её поперек туловища и поставил на ноги, точнее, на одну ногу. — Обопрись на меня и прыгай. Угораздило.
Погрузив Луизу в лодку, Витька осмотрел её ногу и ругнулся по-настоящему. Кожа вокруг щиколотки покраснела, из царапины сочилась кровь, и опухоль увеличивалась на глазах. Луиза ныла — похоже, ей и правда было больно. По-хорошему, надо было плыть домой и сдать её родителям, но дорога против течения заняла бы часа три. Витька промыл ей царапину речной водой и принял решение:
— Значит, так. Сейчас мы плывём в райцентр, на причале я вызову скорую помощь, и ты будешь врать, что я твой брат, иначе меня с тобой не пустят. Поняла?
— Нельзя обманывать, — прохныкала Луиза.
— Чья бы мычала. И ты тоже ври, что Луиза наша сестра, — велел он притихшей от страха Настьке, и малявка кивнула. — А то нас разлучат, и все потеряемся на фиг в этом райцентре. Ну, поплыли.
Через три с половиной километра Луиза вспомнила о штанах.
— Мои бриджи! Они остались в рюкзачке! Витя, ты не мог бы вернуться?
— Они никому не нужны, я потом за ними сплаваю.
— А сейчас?
— Что, таких бешеных денег стоят?
— Нет. То есть, да, но дело не в этом. Мне неловко показаться в городе в одном купальнике и парео. Это неприлично!
— Сойдёшь, — сказал Витька, налегая на вёсла. Течение течением, а так будет скорее.
Она картинно закрыла лицо руками.
— Нет, Витя, нехорошо это. Я уже достаточно взрослая.
— Да ни черта ты не взрослая, — бросил Витька. — Сопля соплёй.
Он сам не знал, почему грубит Луизе — должно быть, накипело, но каким-то чутьём понимал, что сейчас она не обидится: он распекал её, как бывало, нашкодившую Настьку — без злобы, по-братски. Власть Луизы испарилась, теперь это была не принцесса, а нескладная хнычущая девчонка с больной ногой.
— Витя, не говори со мной так, мне и без того плохо! — взмолилась Луиза. — Может быть, я сегодня останусь без ноги.
— Ну, без ноги — это ты хватила. А вот без ушей мы все точно сегодня останемся, — успокоил он её.
Теперь нечего было и думать незаметно вернуть лодку. Её придётся тащить обратно на буксире, вдобавок Луиза додумалась потерять штаны на берегу чёрт знает где — улику оставила. Она сидела, как поникшая лилия, склонив белокурую головку, и Витька пожалел о своих словах. Луизе на самом деле было плохо. Судя по нездоровому румянцу, у неё поднялась температура, и решение плыть в райцентр определённо было правильным. Мимо них, грохоча, пронеслась моторная лодка с двумя парнями. Оба радостно проорали что-то Луизе, но её ничуть не тронуло внимание мужского пола. Она окончательно превратилась в умирающего лебедя.
Вот и добрались до причала. Витька начал направлять лодку к левому берегу. Из-за сильного течения пришлось изрядно повозиться, чтобы втиснуть её на единственное свободное место между двумя огромными посудинами, и, пока он привязывал краденое плавсредство, мужики на причале гоготали и улюлюкали.
— Чем смеяться, лучше бы «скорую помощь» вызвали, — сурово сказал Витька и начал извлекать полубессознательную Луизу на бетонный мосток. Настька вылезла сама.
Дальше было как в тумане. Приехала «скорая помощь». Луиза вцепилась в Витькину руку и завопила: «Это мой брат!» — в другую руку вцепилась Настька с воплем: «И мой тоже!»— и тут на Настьку напал такой безудержный приступ чиха, что врач не сразу понял, какая из девочек нуждается в лечении. К счастью, разлучать их не стали и затолкали в машину всех троих.
В больнице Луизу унесли на носилках, а Настька так расчихалась, что её тоже признали больной и повели лечить. Витьку допрашивали, как пленного партизана, целых полчаса, и, чем больше он рассказывал, тем строже на него смотрела медсестра-допросчица. Вытянув из него информацию о Настькиных прививках и аллергиях, а также все телефоны, она позвонила и Луизиным родителям, и их с Настькой, вкратце описала похождения троицы, сообщила диагнозы и намекнула, что с непослушными детьми надо построже. Положив трубку, она пообещала Витьке, что от родителей ему достанется, и велела ждать в вестибюле.