Мама охнула и упала на скамью. Витька чуть не рассказал про зажигалку, но смолчал. Было ясно, что все верят этой девчонке — потому что она милая, вежливая и белокурая. А ему никто не поверит. Дипломат сказал, что им пора увозить свою маленькую разбойницу, пожелал счастливо доехать до дома, и они все трое очень быстро убрались. Луиза даже не посмотрела в его сторону.
— Разочаровал ты меня сынок, — недобро сказал папа. — Помнишь, я обещал: с куревом застукаю — всыплю ремня?
— Но это она курила.
— Девчонка? Не смеши.
— И лодку она придумала угнать.
— Имей смелость признать вину! Ты не только вор, но и трус.
— Я не… — вскинулся Витька, но сник под гневным взглядом мамы.
— Дома разберёмся, — едва удерживаясь от крика, сказала она. — Я договорилась с врачом, будем лечить Настю дома. Я сбегаю на второй этаж за лекарствами, а ты пока отнеси ребёнка в машину. — Витьку мама словно не видела.
Папа хотел поднять больную Настю на руки, но она вырвалась и поскакала сама, чтобы лишний раз прокатиться на входной двери. Во дворе больницы стояла знакомая серая девятка, которую папа иногда брал с работы напрокат. Настька хотела ещё немножко побегать, но папа велел сидеть на заднем сиденье и не крутиться, потому что больные должны болеть смирно.
— Где лодка? — обратился он к сыну чужим, ледяным голосом.
— На причале.
— Ты её приковал?
— Чем? Привязал и попросил смотрителя посторожить.
— Это Ивана Васильича лодка. Ты в курсе?
— Нет, не в курсе.
— Если украдут, знаешь, что будет?
— Знаю, — огрызнулся Витька. — Тебе придётся купить ему новую.
— А где взять деньги на новую, тоже знаешь? Ты заработаешь?
Витька промолчал. В зеркало заднего обзора ему было видно, как на крыльцо вышли мама и та самая докторша. Его удивило, что они шептались, как старые подруги. Докторша написала что-то в блокноте и дала листок маме, а мама несколько раз кивнула, спрятала листок в сумочку и уже громко сказала: «Большое спасибо, Наталья Евгеньевна. Вы не представляете, как меня выручили». Потом они распрощались, мама села рядом с папой, и они поехали.
— Би-би! — крикнула Настька. Она была единственной, у кого настроение не испортилось. Прокатиться всей семьёй на машине — это же так здорово!
Уставший Витька задремал. Ему снилось, как они подъехали к причалу, нашли лодку, и папа прямо здесь нанял буксир. «Половина беды улажена, — подумал Витька во сне. — Теперь бы Настьку вылечить». Проснулся он от затрещины. Машина и впрямь стояла возле причала, но на этом сходство со сном заканчивалось.
— Где ты её привязал? Где? — папа тряс его за плечи. — Вылезай живо!
Витька полез из машины. Неужели судьбе ещё не надоело подбрасывать ему гадости? Лодки не было. Витька оглянулся на будку смотрителя, потом просительно посмотрел на папу.
— Тут мой малец пару часов назад лодку оставил, — обратился папа к смотрителю. — Говорит, здесь привязал.
— При мне никаких лодок не оставляли, — отозвался смотритель, приглушив телевизор. — Я с девяти тут сижу.
— А куда ж она делась?
— Спросите у Михалыча, он завтра будет. А при мне никаких лодок не оставляли.
Витька с тоской оглядел ещё раз ряды прикованных посудин. Старой почерневшей плоскодонки и след простыл.
— Всё ясно, — сказал папа. — Поехали.
— Пап, я завтра приеду на автобусе и спрошу у этого Михалыча…
— И он тебе скажет, что честно сторожил её всю смену, а в девять его сменили, и пошлёт тебя к сменщику. Пора взрослеть.
Они сели в машину, папа включил фары, и только сейчас Витька заметил, что наступила ночь.
— Сергей, ты заказал буксир? — взволнованно спросила мама.
— Нет, — ответил папа и рванул сцепление. Всех вжало в спинки сидений.
— Почему? Ты должен был заказать! За ночь лодку могут украсть, мы тогда не расплатимся!
— Её и украли, — нехотя сказал папа. И началось…
Через полчаса они были дома. Все так обозлились на Витьку, что он даже удивился, когда мама поставила перед ним тарелку щей — думал, кормить не будут. Дорогу домой он старался не вспоминать. В ушах звенело. В воздухе завис прочный запах корвалола. Дохлебав щи, он молча ушёл к себе, нырнул в кровать и отвернулся лицом к стене. Настьку уже уложили. Мама приоткрыла дверь, вполголоса бросила: «Завтра отец с тобой разберётся», — и захлопнула. Спокойной ночи, стало быть.
В машине его клонило в сон, а теперь заснуть не получалось. Множество мыслей лезло в голову одновременно, и все они были гадкие. Луиза его подло подставила. Родители не верят ему ни на грош. Настька простужена. Завтра идти извиняться. А кроме всего этого, слушать, как папа будет его ругать… Папа — это вам не мама, он ругает редко, да метко. А может, руганью дело не ограничится, и папа возьмётся, наконец, за ремень? Не верилось Витьке, ни разу его пока не лупили, только обещали. Но и столько преступлений сразу он тоже не совершал.
Он пересчитал свои преступления. Водился опять с запрещённой девчонкой — раз. Спёр лодку — два. Простудил сестру (болван несчастный) — три. Ну и по мелочам наберётся на пару оплеух: купался сам, Настьку накормил не манной кашей, нашлёпал в коридоре грязными башмаками. По всему выходило, что теперь он злостный рецидивист и вернуть себе доброе имя не сможет. А если так — то можно взять тайком папину винтовку и пострелять на огороде в консервные банки — всё равно его уже никто и никогда не будет считать порядочным человеком. Пострелять из винтовки было его тайной мечтой. После гибели Чапы эта мечта приугасла, а сегодня возобновилась. Надо на банках нарисовать круги…
Он сел в кровати, с силой протёр лицо руками. Какая, к чёрту, винтовка? Какие банки? Ведь он никогда в жизни больше не увидит Луизу! Никогда! Ему захотелось ей позвонить и поругаться. Обозвать предательницей и повесить трубку, а потом сидеть и ждать извинений. Он размечтался, как Луиза прибежит и извинится, всё всем расскажет, и он повезёт её кататься на велосипеде. Нельзя же всю жизнь обижаться.
Он крутился в постели, вставал, смотрел в окно, включал свет, снова ложился, но уснуть не мог. Когда его электронные часики показали 02.00, бессонница началась и у родителей. Они вышли в прихожую, и Витька прижук. Папа тихо и сердито шептал что-то маме, она вполголоса возражала. Витька расслышал только одну её фразу: «Не прокормишь». Потом хлопнула кухонная дверь, голоса стихли, и Витька провалился в сон.
========== 5. Прощение ==========
Проснулся в 7 утра от визга: Настьке ставили укол. Из-за него. Витьке опять стало стыдно, а тут ещё мама подлила масла в огонь.
— Своему брату скажи «спасибо», — приговаривала она, утешая ребёнка. — Это он тебя чуть на тот свет не загнал.
Витька спрятался с головой под одеяло. День обещал быть хорошим и радостным.
После завтрака (гренки для всех, манная каша для Настьки) папа вошёл в Витькину комнату и без предисловий потребовал:
— Вытаскивай часы.
Витька удивился, но послушно протянул ему свои серенькие электронные.
— Не издевайся! — рявкнул папа. — Где золотые часы?
— А, эти… — Витька машинально глянул на нижний ящик стола. — Их давно нет.
— Прекрати врать!
— Я не вру.
Папа вынул ящик, высыпал всё на кровать.
— Где ты их держишь, бездельник? Мне сейчас ехать на работу, по пути сдам ювелиру. Не бог весть что, но покроет хотя бы часть стоимости лодки. Ну! Где они? — папа опрокинул на кровать второй и третий ящики. Коробка раскрылась, и клок собачьей шерсти вывалился на постель. Папа взял его двумя пальцами, посмотрел и кинул обратно. Витька отвернулся.
— Пап, не ищи, их правда нет.
— Куда ты их дел?
— Подарил.
— Ты что, совсем охренел? Знаешь, сколько они стоят?
— Думал, раз мои, то могу делать что хочу.
— Проклятье. Только этих проблем мне сейчас не хватало, — простонал папа. — Приеду вечером, выпорю как сидорову козу.