— Я испугалась тогда, — услышал он. — Меня обычно не лупят, но пару раз было. И мой папа… Он так орёт, когда злится!
— На тебя почаще надо орать, — прошипел Витька и сдавил её хрупкие плечи. Она слабо пискнула, и Витька на секунду испытал незнакомое прежде чувство — упоение властью. Эта белобрысая чертовка в его руках, можно причинить ей боль, можно отпустить. Он ослабил хватку, и Луиза ткнулась лицом в его плечо.
— Спасибо, что не выдал меня. Я так боялась, что мне влетит.
У Витьки опустились руки.
— Я скучала все эти дни, — сказала она уже более ровным голосом и посмотрела на него своими чистыми и глубокими синими глазами, и он отвернулся.
— Витя, мы по-прежнему будем дружить? И гулять вместе?
— Я послезавтра уезжаю, — равнодушно ответил он и подобрал велосипед. — Можешь с Настькой гулять, ей не запрещали с тобой водиться.
— А тебе запрещали?
— Ага. И правильно делали, — сказал Витька.
— Вот как. И куда же ты уезжаешь?
— В экспедицию. С папой и его друзьями на моторной лодке.
— Ого, — восхитилась Луиза. — Что же вы Настю не возьмете?
— Мы вообще девчонок не берём. От вас одни проблемы.
Луиза помолчала немного. Они брели вдоль берега по скошенной траве.
— Витя, смотри, наше бревно! На котором мы познакомились! — радостно воскликнула Луиза, вскочила на бревно и принялась по нему дефилировать, помахивая голубой шляпкой. Пелерина скрадывала плохую осанку, и Витька против воли залюбовался плавными движениями Луизы. Наверняка её гоняют в танцевальную школу. Слабый порыв ветра всколыхнул ивы. Ленты на Луизиной шляпке затрепетали, и девчонка грациозно спрыгнула на землю.
— Кстати, в субботу приезжает Луна-парк, — сообщила Луиза. — В ваш райцентр. Всего на одну неделю. Может, съездим вместе? Ах, да, у тебя же экспедиция.
Десятки раз Витька представлял, как Луиза явится с повинной, и он её пошлёт к чёрту, но вот она пришла, и он развесил уши, стоя как пень и забыв о визите к друзьям. Мечтательно глядя в небо, она рассказывала про волшебную карусель под названием «Интерпрайз», на которую пускают только с двенадцати лет и которая крутится почти вертикально.
— Я давно мечтаю на ней покататься. Если бы мы с тобой поехали, то соврали бы, что нам двенадцать. Жаль, что ты не можешь.
— Одна бы съездила, если так хочешь.
— Да, это можно, но… — Луиза опустила глаза. — После того случая у меня отобрали все карманные деньги в наказание. Я теперь даже бутылку лимонада не могу купить. Так что не видать мне каруселей.
Она невесело усмехнулась. Витьке стало её жалко.
— У меня есть немного, — неожиданно для себя ляпнул он. Луиза воззрилась на него с надеждой.
— Но ты же собирал их на запчасти для велосипеда, — неуверенно возразила она. — Мне так неудобно.
— Ничего. Ещё наберу. Ведь Луна-парк ждать не будет.
— Витя, ты такой милый! Спасибо, — Луиза лучезарно улыбнулась, но вдруг снова нахмурилась. — А вдруг у тебя тоже отберут карманные деньги?
— С чего бы?
— Кто-нибудь увидит нас вместе и расскажет. Тебе же не велели со мной водиться. Слушай, а пусть они хранятся у меня! Я спрячу так, что мама не найдёт.
Доводы были железные, и Витька послушно снялся с места.
— Вить, положи в книгу. Как будто бы я почитать взяла. А то у меня ни сумки, ни карманов.
Луиза осталась ждать на брёвнышке, а он, вернувшись домой, вытащил заветную коробку и машинально положил свои сбережения в ту самую Книгу с ятями. Так спешил, что не догадался взять прошлогодний учебник или какую-нибудь чепуху.
— Через пять минут обедать! — объявила мама. — Щи готовы.
— Ага! — крикнул Витька и выскочил из дома.
Луиза сидела на бревне и плела венок из луговых цветов.
— Держи, — сказал Витька протягивая ей Книгу.
— Спасибо! Та самая… — Она положила Книгу на колени и примерила венок. — Мне идёт?
Витька засмеялся. Ей шло.
— Жарко, — пожаловалась Луиза. — Жаль, нельзя теперь надевать сарафан.
— Почему нельзя?
— Ты же мне синяков наставил, — скромно объяснила она, потирая плечо, и он покраснел от стыда за свою грубость. — Знаешь, Витя, я тут подумала… Спасибо большое, но возьми деньги обратно. Я не поеду.
— Но ты же хотела покататься на «Интерпрайз».
— Хотела. И в кегельбан поиграть. И в пещере страха проехаться. И в тире пострелять. Там есть даже тир! Но… не в этот раз.
— Почему?
— Что я там буду делать одна? Одной ехать в вагончике по пещере страха? В одиночку есть мороженое? Знаешь, это так грустно, — и она протянула ему Книгу.
У Витьки зашумело в ушах.
— Хочешь, я откажусь от путешествия? И мы в субботу поедем в Луна-парк, — услышал он свой голос словно со стороны. Как будто кто-то сказал это за него.
Глаза Луизы стали огромными.
— Нет, что ты, Витя! Не нужно ради меня отказываться. Это так важно для тебя. А Луна-парк через год приедет опять… Правда, мы станем старше, и нам будет уже не так интересно. И неизвестно, буду ли я здесь.
— Да шут с ней, с речкой. Я тоже никогда не был в пещере страха. Хочу послушать, как ты визжишь, — сказал Витька и подмигнул ей.
Луиза просияла и прижала Книгу к груди.
— Вот здорово, — прошептала она. — Во сколько мы встретимся в субботу?
— Давай в десять.
— В десять, — повторила Луиза. — На автобусной остановке. Витя, ты не представляешь, как я рада!
Она вскочила с бревна и чмокнула его в щёку.
— Отдай это Насте, — сказала она на прощанье, вручив ему венок, схватила шляпку и убежала.
Витька задумчиво потер щёку. Было сущим безумием отказаться от экспедиции, но ему хотелось петь, и он дал несколько кругов на велосипеде, прежде чем поехал домой. Сколько мучительных часов он провёл в раздумьях о том, что никогда больше её не увидит, что они расстались врагами, но теперь всё позади. Наверно, она и вправду не виновата, а просто растерялась, ведь она всего лишь девчонка. Только сейчас он понял, что злиться на кого-то — очень тяжкий труд.
========== 6. Прощание ==========
— Щи остывают, смерти моей хочешь? — сказала мама по привычке, но без злобы, и поставила перед Витькой дымящуюся тарелку. — Вот так. Вот так. Умница. — Это уже Настьке.
Папа снова был в отъезде, и обедали втроём. Синяя от натуги Настька поедала манную кашу зажмурившись, и мама хвалила её за каждый проглоченный кусок. Щи были слишком горячие, чтобы сразу есть, и Витька крутил ложкой в тарелке.
— Ешь, ешь, — понукнула мама. — Не кочевряжься. В вашем походе домашнего не будет.
— Мам, я, наверно, не поеду. Передумал.
— И слава богу. Я только рада буду. А то выдумали — в поход. За папу — ам! Вот так.
После обеда дети вышли из кухни, и Витька отдал Настьке венок. Она его мигом надела и сказала:
— Витька, это Луиза сплела?
— Какая разница. Носи.
— Вить, не женись на Луизе, она плохая.
— Чего это она плохая? — насторожился он.
—Она наврала про лодку. Это же она украла, а не ты.
— А ты почему промолчала, когда меня ругали? — запоздало поинтересовался Витька.
— Потому что мама сказала, что это ты, — объяснила сестра, глядя ему в глаза.
— Но ты же сама видела, что не я. Почему не рассказала?
— Потому что папа тоже сказал, что ты.
— Ты же видела. Почему промолчала?
— Я тоже подумала, что это ты, раз все на тебя говорят.
— Малявка сопливая.
— Я уже не сопливая! У меня прошло.
Витька ничего не забыл. Он радовался, что помирился с подружкой, радовался, что родители снова любят его, но лживое обвинение осталось висеть камнем на шее. Весь день его раздирали сомнения, не совершил ли он ошибку, отказавшись от путешествия, и ему захотелось прояснить одну мелочь. Вечером он подошёл к папе и попросил сделать потише телевизор.
— Пап, я спросить хочу. Ты по-прежнему мне не веришь?
— Насчёт чего? — не понял папа.
— Ты по-прежнему считаешь, что лодку украсть придумал я, а не Луиза?
— Не начинай, — скривился папа. — Еле замяли.