— Но ведь вылет в шесть часов, — возразил Витька, и его голос дал петуха.
— В семнадцать пятьдесят, — уточнила девушка. — Самолёт не автобус, посадка начинается раньше. Мне жаль.
— И ничего нельзя сделать? — спросил Витька, как последний осёл.
— Позвони своей подружке, когда она прилетит! — с улыбкой посоветовала девушка, и Витька отошёл в сторону — он и так отнял у неё много времени. Легко сказать: позвони! А куда?
Луиза сейчас на втором этаже. Может быть, она даже видела их с Ромкой из окна. И ничего нельзя сделать! Ну почему не бывает карманных переговорных устройств? Расстроенный Витька спустился по лестнице и вернулся к Ромке, который допивал стаканчик кофе у киоска.
Мимо прошла миниатюрная рыжая англичанка с конопатым личиком. Она везла за ручку современный розовый чемодан на колёсах, а следом за ней семенили три её дочурки одна другой меньше: все в ярких брючных костюмчиках и с такими же чемоданами, подобранными по размеру.
У самой маленькой дочки чемоданчик был размером с буханку хлеба. Не верилось, что это не куклы, а живые девочки, до того они были хорошенькие и рыженькие. Люди из другого мира. Витька зачарованно проводил их взглядом.
— Ну что, нашёл? — спросил Ромка и бросил пустой стаканчик в ведро.
— Меня без взрослых никуда не пускают. В терминал нельзя, на второй этаж нельзя, везде нельзя!
— Ну почему же, в магазин можно. В туалет можно. Кстати.
— А ну тебя.
Драгоценные минуты уходили. Наверное, Луиза уже в самолёте. Витька предложил обойти здание снаружи, чтобы хоть помахать ей рукой, и ребята вышли, но они были в аэропорту впервые и не знали, как он устроен. Выяснилось, что на лётное поле отсюда попасть невозможно, и даже самолёт не был виден.
— Через двадцать минут вылет, — сказал Витька.
— А через десять последний автобус, на котором мы можем успеть домой, — напомнил Ромка. — Вить, хорош валять дурака. Ты же не хочешь ночевать на вокзале в райцентре?
— Я должен её проводить, — ответил Витька, вглядываясь в синее стекло аэропорта. — Она увидит меня из окна… из иллюминатора, хоть рукой помашу.
— Ты неизлечим. Держи деньги на автобус, а я из-за тебя не собираюсь дурью мучиться. Пока, счастливо добраться.
И Ромка торопливо пошёл к автобусной остановке. Витька дёрнулся за ним, но невидимое притяжение остановило его, и он закусил губу. Что-то подсказывало ему, что дружба с Ромкой закончилась, и от этого щемило в груди.
Ромка сделал для него всё, что мог, даже потратил подарочные деньги, но не захотел делать последнюю глупость, и Витька не осуждал его за это. Всё имеет свои пределы. При первой же возможности Витька возместит ему ущерб, но общения больше не будет.
Не будет совместных походов на рыбалку, Ромка никогда не кинет жёлудь в окно и не будет с ним болтать просто так. Теперь вообще нет человека, с которым можно поболтать и который бросит всё свои дела, чтобы помочь ему, Витьке. Конец дружбе.
Автобус с Ромкой уехал, и Витька остался совсем один. Приезжали и отъезжали машины, хлопали багажники, хохотали девчонки. Из динамиков раздалось объявление, а через пару минут донёсся шум двигателей, и Витька стал оглядываться. Куда полетит самолёт? Посмотрит ли сюда Луиза?
При всём желании Луиза не смогла бы увидеть Витьку, потому что взлётно-посадочная полоса находилась с другой стороны аэропорта. Шум нарастал, а самолёт всё не появлялся, и Витька отбежал к торцу здания, чтобы заглянуть за ограждение, и застыл.
Наконец-то он увидел набирающий высоту самолёт и помахал рукой. Луиза улетала. С каждой секундой самолёт поднимался всё выше, постепенно превращаясь в блестящую точку, а Витька стоял и смотрел.
Это чуть позже он осознает, насколько влип, опоздав на последний автобус, и поймёт, как тяжело быть никому не нужным ребёнком в чужом аэропорту, и будет ругать себя на чём свет стоит за глупость — но сейчас он просто стоял, приложив ладонь ко лбу козырьком, и смотрел, как серебристый самолёт уносит вдаль маленькую белокурую Луизу.
========== 7. Эпилог ==========
Стояла ночь. Разухабистая молодёжь галдела, распивала пиво, гуляла по райцентру группами и парочками. Из летних кафе лилась музыка, рекламные огни весело мигали. На скамейке возле автостанции целовались парень с девушкой. Он обнял её покрепче, но она отстранилась со словами:
— Мы не одни. Тут мальчишка сидит.
— Где?
— Да вон же, в углу. Пойдём отсюда.
Пара ушла, и Витька поёжился от ночной прохлады. Последний рейс в деревню ушёл в семь, когда Витька выезжал из аэропорта. Он не знал, где провести ночь, и решил сидеть на автостанции до утра. Полагалось позвонить маме, но все телефоны работали на карточках, а карточки продавались только в дневное время.
Он был вымотан и хотел есть. Солёные сухарики из киоска только вызывали жажду, и он в который раз отхлебнул лимонад из бутылки. Сегодня он потерял и девчонку, и друга. На душе было пусто, и он смотрел в темноту. Скорей бы ночь кончилась.
К станции подкатилась шумная компания на мотоциклах, и Витька замер, не дыша. Похоже, спокойно отсидеться до утра не получится. Молодые люди гоготали, ругались и хлопали друг друга по плечу. Они ничего не боялись, они были хозяевами ночи.
Момент, когда можно было незаметно улизнуть, Витька прозевал, компания двигалась прямо к нему. Оставалось только надеяться, что в тени его не заметят. Витька сжался. Но его заметили.
— Гля, малолетка! — раздался пьяный голос, и прямо перед Витькиным лицом сверкнула зажигалка.
— Детёныш, ты чего тут сидишь? «Спокойной ночи малыши» давно кончилось! — посыпались остроумные реплики и гогот. — Ну-ка, птенчик, вылезай на свет… — его вытащили за шиворот и подвели к фонарю.
— Да это Витёк, мой сосед из деревни, — объявил другой голос, очень знакомый… Перед Витькой стоял чернявый и волосатый Жорик-хулиган! Витька дрожал, ни жив ни мертв, но братва потеряла к нему интерес, решив, что он под защитой Жорика.
— А, понятно, — сказал обладатель зажигалки. — Значит, по домам. Пока, чувак!
Парни умчались, и с Витькой остался один Жорик.
— Ты чё тут делаешь? — спросил Жорик, закуривая.
— Я был в аэропорту, — хрипло ответил Витька, не видя смысла скрывать правду. — Провожал Луизу.
— Это белобрысую, что ли? — изумился Жорик. — Она и с тобой крутила?
Витька уставился на Жорика.
— А как она… с тобой крутила? — спросил он сердито.
— Да никак! — гоготнул Жорик. — Липла, как банный лист. Попросила научить курить, мне что, жалко, что ли? Научил. Ладно, садись на заднее сиденье, поедем домой. Мать тебе ремня всыпет, — и Жорик швырнул окурок на асфальт.
— Жорик, — негромко сказал Витька.
— Чего.
— Спасибо.
— За что?
— Что оказался здесь. Я бы тут пропал один. И ещё. Держи! — Витька протянул ему маленький тряпичный свёрток, и Жорик машинально взял.
— Эт чё?
— Я слышал, ты галстук сжёг. Пионерский. Так я тебе свой отдаю, — сказал Витька не то серьёзно, не то с иронией. Когда он понял, что не придётся всю ночь бегать от шпаны, то успокоился, и ему даже захотелось сказать что-нибудь остроумное, чтобы не выглядеть размазнёй перед Жориком. Да и от последнего экспоната из коробки надо было избавляться. Прощаться — так уж со всем сразу.
— Чтоб я и этот сжёг? Да на фига мне! — шарахнулся Жорик.
— Не на фига, — загадочно сказал Витька, — а возьми и положи в ящик стола. И храни, как памятник эпохе. Потом будешь внукам показывать. Мне вот не довелось в галстуке походить, знаешь, как я тебе завидую. Пионерский костёр, тимуровцы…
— Ну, чудик, — гоготнул Жорик, но галстук спрятал. — Знаешь, а в тебе что-то есть. Не зря она тобой заинтересовалась. Вот я бы ни за что не попёрся провожать девчонку чёрт знает куда, да ещё ночью. Я бы лучше новую девчонку нашёл. Всю жизнь тебя знаю, но такого не ожидал. Ну, поехали, тимуровец!
И они поехали.