– Мы начнём с десерта? – удивилась я.
– Конечно нет. Просто заказываем десерт в первую очередь, чтобы нам хватило. В холодильник Франсин помещается только двадцать пять порций, а в команде Селии пятнадцать человек.
Последний факт Герти явно очень радовал, а я всё гадала, что же «команда Селии» ей устроит, когда поймёт, что «найки» с работой не справились. А ещё хотела понаблюдать, как они будут решать, кому достанутся оставшиеся порции пудинга.
Герти настояла, чтобы я как «почётный гость» села во главе стола.
– Сейчас и правда придут ещё шестнадцать человек? – спросила я, ибо не заметила, чтобы она хоть с кем-то общалась в церкви.
Герти кивнула:
– Все греховодные дамы вот-вот появятся.
– Они пропустили службу?
– Нельзя пропустить службу, а потом наслаждаться едой, – ужаснулась она. – Иначе о тебе потом целый месяц на каждом углу будут судачить.
– Не говорите, что они католички…
– Боже, нет! – Герти рассмеялась. – Ну ты и фантазёрка. Те из нас, кто не поёт в хоре, выполняют другие церковные обязанности. Меня сегодня освободили, так как я сопровождаю гостью.
Я как раз собиралась спросить её о недавнем загадочном заявлении, дескать, Мари убила своего мужа, когда на стол упала чья-то тень. Я перевела взгляд с очень недовольной Герти на хмурого Леблана.
– Добро утро, мисс Герти, – поздоровался он. – Как вы сегодня?
– Прекрасно, спасибо, – отозвалась она, при этом избегая смотреть Очаровашке в глаза.
Меня он, кстати, полностью игнорировал, что не могло не радовать.
– Вы были в городе, когда исчез Харви Чикорон, верно?
– Ты же знаешь, что да.
– Тогда находили ещё какие-нибудь намёки на побег, помимо переведённых денег?
Герти поджала губы:
– Ты же полицейский. Вся информация наверняка есть в отчётах, и так как я четыре года учила тебя в школе, уверена, ты в состоянии их прочесть.
– Отчёты я смотрел, но хотел бы услышать точку зрения кого-нибудь из местных.
– Он пропал, и никто не знает, что случилось. Вот и всё.
– Всегда есть что-то ещё. Когда кто-то исчезает, его жизнь становится достоянием общественности. К примеру, местные любили Харви?
– Ты прекрасно знаешь, что он был самым злобным человеком в городе.
– Хм. То есть он никому не нравился?
– Ты знаешь, что нет.
Леблан поднял брови:
– В том числе Мари?
– Я думаю, что Мари хватало проблем, – разозлилась Герти.
– Я не спрашиваю, что вы думаете. Я спрашиваю, нравился ли Мари её муж.
Повисла мёртвая тишина. Я переводила взгляд с Герти на Леблана и обратно. Напряжение было гуще, чем банановый пудинг Франсин, который она как раз поставила передо мной. После чего, кстати, тут же сбежала на кухню, словно там требовалось срочно потушить пожар.
– Я уже сказала: его никто не любил, – наконец выдавила Герти.
– Он ведь унаследовал нефтяные скважины от родителей? Значит, с его исчезновением Мари зажила припеваючи.
– Я не расспрашиваю людей о деньгах. Это грубо.
Леблан прищурился:
– А сама она ничего не говорила?
– Нет, – буркнула Герти. – Мари не посвящала меня в свои финансовые дела. Это всё? А то ты портишь мне воскресную трапезу.
Он изучал её пару секунд, затем кивнул:
– Пока всё, но, возможно, я ещё вернусь, когда вновь просмотрю те отчёты, и если возникнут дополнительные вопросы. – Бросив взгляд на меня Леблан кивнул ещё раз: – Мэ-эм. – И вышел из кафе.
– Это что за фигня была? – спросила я. – Между вами такое напряжение плескалось, что в нём стадо слонов можно утопить.
– Он знает, что я не стану лгать в воскресенье. Я пыталась юлить, но ему всё равно удалось кое-что вытянуть.
Теперь мне были понятны более чем уклончивые ответы Герти.
– Итак, насколько Харви богат?
Она вскинула голову:
– Ты же только что слышала: Мари не обсуждала со мной свои финансы.
– Это да, но кто-то другой вполне мог пообсуждать.
Герти рассмеялась:
– Как хорошо, что Картер не столь проницателен, как ты.
– Так вы знаете?
– Конечно. Мари сказала Мардж, а та – мне и Иде Белль. Нефтяные скважины Харви продал несколько лет назад. Ещё его родители владели целой кучей недвижимости, а когда он исчез, всё досталось Мари – все десять с половиной миллионов.
– Срань господня!
Герти хлестнула меня салфеткой:
– Не богохульствуй в воскресенье.
– Ой. – Я потёрла красное пятно, выступившее на предплечье. Она, наверное, была адской училкой. – Десять миллионов – веская причина избавиться от засранца. Вы поэтому думаете, что она его убила?