– Тэк. Кто там вякнул? А, прохвессор Лук цыбульский… Я тебе лично дам карщетку, самую большую, будешь быторасить как молодой… Что ты там про устав тявкнул? – Петрик вступил в разговор – значит не зол, все не так страшно, деды задышали… Да и не дал бы их в обиду «замок» Кесель, да и вообще дембель неси!..
– Так точно, товарищ гвардии прапорщик! Какие такие деды? Что за деды такие в строю Советской армии, что их нужно отдельно выделять? Это есть насаждение неуставных взаимоотношений между военнослужащими.
– Да ты что? Крючок застегни.
– Так точно. Ибо сказано в Уставе: не ведаю ни эллина, ни молодого… Извольте смешать личный состав в равных пропорциях, не разделяя на периоды службы, и вот тогда уже…
– Отставить… Заткнись, я сказал.
– Но…
– Молчать! Ремень подтянул… Тэк. Выйти из строя на один шаг… Что за «элин» такой?
– Эллин? – Лук с важностью выпятил нижнюю губу. – Это этнос. Термин пришел к нам из античности, если верить инкунабулам. В данном контексте – эвфемизм слова «аксакал». – Солдаты рассмеялись, но Петрик сумел сохранить хладнокровие.
– Ты хоть сам-то понял, что сказал, гудозвон?
– А чего?..
– Писюй в кочегарку, чтобы я тебя здесь не видел до самого вечера. Минута на сборы и время пошло, иначе еще добавлю лично тебе уборку батальонного туалета.
Лук, ухмыляясь, выходит из строя и идет к дверям. Походка неспешная, но без лишней развязности: «кусок» крут, может взбеситься окончательно и тогда ненужные перед дембелем конфликты.
– Бегом!.. – Но Луку осталась два шага до выхода и он преодолевает это расстояние шагом, – дедовская честь дорого стоит. В кочегарку – это другое дело: то, сё, пятое, десятое – вот и день пройдет. Интересно, как там дальше события разовьются?.. Лук доволен, что смотался, но и за остальных дедов не шибко волнуется: Кесель – дед, Витька Федоров и Федя Клесов – командиры отделений – тоже деды, свои своих не подведут, выкрутятся ребята.
– А, Шура, привет! А чо это Князь разборзелся? – настроение у Лука резко пошло по восходящей: Купец на помывку пришел, вот он – час расплаты.
Намедни Лук чуть было не огреб самые серьезные неприятности из-за того, что Купец спрятал пакет с «травкой» в кочегарке у Лука и информация об этом попала не в те уши… Купца следовало примерно наказать для науки на будущее и вообще…
– Что именно ты имеешь в виду? Привет, привет.
– Салабон! Говорит, мыться – только с твоего разрешения?
– Все верно. – У Лука уже наготове правдоподобные объяснения. – Полковник Туманов грозится нагрянуть, нужно быть осторожнее, сам же знаешь.
– Но ты же пришел?
– Йесс. Я пришел и можешь идти, сейчас пар настроим. Но… Ты в курсе, что я спалил твою анашу вместе с твоим дурацким изобретением?
– А на фига??? Ни фига себе – там целый пакет был! Я как раз хотел спросить… А ты точно сжег, а? Может, осталось немножко?
– Я дурь не курю. Подозреваешь напрасно, что я себе отначил. Напрасно.
– Ну а что? Перепрятал да и все… Нет, я не то чтобы подозреваю…
– Купец, покайся, скотина. Извинись за подставу, побрей себе совесть, пока не поздно.
– Чего это ты? Почему это я должен извиняться? Ты мою траву сжег, а я должен извиняться?
– Трава такая же твоя, как и Князя (случайная была находка, чья-то древняя заначка – прим. авт.), но у тебя есть шанс хотя бы перед дембелем попытаться стать порядочным человеком. Извинись, ничего больше не прошу…
– Ага, извинись! «Ничего он больше не просит!» Князь, видел борзоту? Тогда ты тоже извинись, что все сжег. Если ты сжег, конечно…
– Сжег, – это Князь с сокрушенным вздохом подтвердил Луковы слова. – Сжег, я сам видел.
Лук слегка развел руками, кивком поблагодарил младшего кочегара Князя за поддержку и вновь в упор уставился на кочегара-дембеля Купцова.
– Так что, Купец? Не принуждай меня к эвфемизмам, не заставляй обзывать тебя всуе женопопом, покайся.
– Кем???
– Пассивным куртизадом – в переносном, хорошем смысле этого слова.
– Кем, кем?
– И долболюбом.
– Сам такой! Ничего я не буду каяться! Я хранил, ты сжег – мы в расчете! Надо было мне отдать, я бы спрятал! Давай пар, как обещал, мыться пойду. Или ты мне пару не дашь? Это бы вообще уже было за подляну…
– Даю пар, видишь же. Быть по сему. Ты решил укусить руку, протянутую тебе для поцелуя, вылупень…
– Чиво, чиво? Какую еще руку?
– О, как это горько – инкогнито и в забвении жить среди грубой черни, мне, рожденному на ступенях трона… – Лук швырнул в тачку последний шлаковый «блин» и выпрямился. – Что ж, ты сделал свой выбор, но знай: то была рука провидения…