Лук взял бюллетень и твердым шагом направился к кабинке для голосования. Из его наблюдений – он единственный был, кто переступил границу кабинки и задернул за собой занавеску, все остальные просто кидали бюллетени в урны, не читая, не изучая…
Лук испугался вдруг, что в кабинку ворвутся и возьмут его за хобот раньше, чем успеют разобраться в происходящем… Эдак можно вместе с котятами и воду выплеснуть… И Лук заторопился. А надо же еще, чтобы почерк был четким и узнаваемым: «Эти выборы – первые для меня и я, советский человек, сын советского народа с волнением и радостью отдаю свой голос за тех, кто своим трудом, всей жизнью своей на благо советского народа…»
Сердце азартно бухало в груди, кровь горячо стучала по вискам – они все смотрят на него… Сейчас застучат куда следует, а иначе как объяснить – зачем еще он в кабинку заходил… Ничего, прочтут, поймут и разберутся, даже еще и эффектнее выйдет…
Хитрые… Никто и виду не показал, что заметил выходку Лука… Надо ждать.
Наконец, выборы на участке свершились, на часах без четырех минут десять. В зал вошло командование полка в лице командира части и его политического заместителя. Этот торжественный день политической активности военнослужащих, несомненно принадлежал епархии подполковника Магро, но майор Андрищенко не колебался ни мгновения и обратился к Носко:
– Товарищ п`полковник, разрешите доложить?
– Докладывай. Садитесь, товарищи. Закончилось голосование?
– Так точно. Проголосовали все сто процентов личного состава полка, за исключением списка лиц, находящихся в отпуске и командировке, список прилагается. Проголосовало ровно пятьсот человек.
– Хорошо. Ну что, звоните, докладывайте, будем вскрывать да считать. – Магро неспешно кивнул своему командиру, почти как равный, но медлить со звонком «наверх» не стал, следовало не только отрапортовать, но и не отстать от других.
После короткого разговора поступила команда вскрывать урны. Этого момента Лук ждал весь в поту, напрасно Свирс и Кесель кидали ему «маяки» из-за дверей, нельзя было отрываться и упускать ни слова, ни жеста, ни взгляда.
Однако отсортировать и пересчитать пятьсот бюллетеней – это не дело пяти минут и Носко с Магро, оба невысокие и очень толстые, ушли коротать время в офицерскую столовую, где уже был накрыт для них скромный завтрак, пока еще без вина и водки.
– Ого. – Прапорщик Карпатый поднял двумя пальцами бюллетень, и сердце у Лука ухнуло куда-то в штаны.
– Кто-то против проголосовал! Зачеркнуто по всем правилам! – сердце у Лука провалилось еще дальше и задрожало где-то под портянкой.
– Это не я! – хотелось ему крикнуть, – я наоборот!..
– Да. – Майор Андриященко повертел бумажку так и сяк… Сюда клади, отдельно.
– А вот еще зачеркнуто.
– Что, еще один??? Погоди… Как это еще зачеркнуто? – Андриященко взял второй зачеркнутый бюллетень… – Да нет, это кто-то намудрил: зачеркнул не кандидата, а рядом, подчеркнут кандидат, а не зачеркнут. Причем неаккуратно, сикось накось.
– И что теперь?
– А что теперь? Вы что, товарищ прапорщик, никогда испорченных бюллетеней не видели? Отдельно клади, вот сюда.
Все сортирующие примолкли, будучи вынуждены внимательнее вглядываться в лицевую часть бюллетеней, но больше никто ничего не напортил и не вычеркнул. На оборотную часть листов, на одном из которых ликовали верноподданнические каракули Лука, никто уже не смотрел.
– Посчитали? – Голос у подполковника Магро высокий и несколько гнусавый, в отличие от сочнейшего баса подполковника Носко.
– Да, товарищ подполковник. Пятьсот бюллетеней, один недействительный, один против, четыреста девяносто восемь за.
– Ну-ка дай сюда тот и другой… – графин на столе вздрогнул. – Да. – Носко произнес «да» и уставился на своего заместителя, как бы предлагая тому реагировать в пределах своей компетенции. Опытный политработник Магро был невозмутим, он повидал на своем веку немало жоп и от судьбы, и от начальства, причем с очень близкого расстояния.
– Все в пределах нормы, социалистическая демократия в действии. Однако в нашем полку процент сознательных граждан все равно выше, чем в среднем по стране. Там 99, 91 % в среднем, если мне не изменяет память. А у нас… выше.
– Насколько выше, Игорь Иванович? (Лук, по прошествии многих лет, забыл имя и отчество Магро и в рассказе вынужден был вставить случайно придуманные… Прим. авт.)
– Сейчас посчитаем, товарищ п`полковник. Так… Один голос от пятисот… это будет… все равно, что две от тысячи.
– Четыре от тысячи.