Он убирает свои руки от моих и опускается на диван рядом со мной. Птичка подбегает и царапается, чтобы присоединиться к нам.
— Думает, что она комнатная собачка. Сюда, девочка. — Он показывает на свои колени.
Она устраивается с долгим собачьим вздохом.
Я издаю почти такой же звук.
— Я тоже, Птичка. Я тоже.
— Хочешь посидеть у меня на коленях? — спрашивает Лука.
Нацепив кокетливую улыбку, я прижимаюсь плечом к уху.
— Хо! Хо! Хо! Ты была хорошей девочкой в этом году, Айви? — Лука имитирует голос Санты.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Я уже написала тебе свое письмо, Большой Парень. Уверена, что ты знаешь ответ на этот вопрос. Однако я знаю кое-кого, кому не помешает немного рождественского настроения. Видишь ли, я встретила одного парня. Он высокий, темноволосый и красивый. Немного загадочный. Очень, очень грубый. Возможно, ты его знаешь, потому что у него ферма по выращиванию рождественских елок.
Выходя из образа, Лука оглядывает комнату, как будто я могу говорить о ком-то еще, кроме него, а затем показывает на свою грудь.
— Лука, сейчас почти Рождество. Это елочная ферма, а у тебя еще даже елки нет.
Веселье покидает его выражение лица, и он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени.
— Это просто работа.
— Когда ты в последний раз украшал елку? — спрашиваю я.
— Когда был ребенком.
— А как насчет обмена подарками?
— В прошлом году. Мы с братьями и сестрой играем в «Тайного Санту».
— У тебя есть сестра и шесть братьев, так?
— Пять братьев.
— А как насчет Айзека Родригеса? Он был на семейной фотографии в твоем кабинете.
Плечи Луки на долю секунды поникают, затем его обвиняющий взгляд останавливается на мне.
Слишком поздно я понимаю, что сказала или сделала что-то не то.
— Ты заходил в мой кабинет?
— Прости. Я не знала, где ты был сегодня утром. Устроила себе экскурсию. Не волнуйся. Я не рылась в твоих вещах. Даже пальцем ничего не тронула. Если не веришь, то можешь проверить отпечатки.
— Кроме того, что ты видел ту фотографию.
Имея дело с людьми, которые прячут свои эмоции, скрывая их от посторонних глаз, я действую с осторожностью. Долгое время я делала то же самое, храбро оберегала и защищала свои секреты, свое сердце.
— У меня тоже есть сестра. — Мой голос дрожит, когда мои собственные чувства поднимаются на поверхность. — Она хороший близнец.
Лука смотрит на меня из-за своей завесы волос.
— А ты нет?
— Я умный и сообразительный близнец. Под хорошим я подразумеваю, что она очень милая. Самый милый человек, которого ты когда-либо встречал. Немного наивная. Нежная душа. У нее хорошие намерения.
— А ты более жесткая сестра, — говорит Лука, это утверждение, а не вопрос.
Я выпрямляюсь.
— Да. Я всегда старалась заботиться о ней. У нее есть привычка связываться с плохими парнями. Давай посмотрим. Был парень, который утверждал, что не женат, но у него оказалась тайная семья. Другой был не более чем ребенком-мужчиной. Он даже начал называть ее мамочкой. — Я понижаю голос до шепота. — У нас есть основания полагать, что он носил подгузники, и не из-за проблемы недержания.
Лука подавляет смешок.
— Он был действительно жутким чуваком. Потом она была с этим парнем, который написал список правил на доске и снабдил ее ежемесячным табелем успеваемости. Парень, с которым она познакомилась в интернете, ежедневно присылал ей фотографии своей подмышки. Потом был Рич Ричардс, без шуток, это его имя, которого посадили в тюрьму на пять лет за уклонение от уплаты налогов.
— Похоже, она действительно знает, как их выбирать.
— И последний... — Я качаю головой, не желая даже произносить имя Райфа в комнате. — Она всегда загоняет себя то в одну, то в другую переделку.
— Звучит как очень много укропа. На самом деле, должна быть довольно большая банка. Не хотел бы оказаться на ее месте, — говорит Лука с серьезным лицом.
Я медленно моргаю, не уверенная, что правильно расслышала, а затем разражаюсь смехом.
— Ты только что сделал серию каламбуров про соленые огурцы12?
Его губы кривятся, как будто он пытается не рассмеяться.
— Прости. Не мог удержаться. Ты сказала о том, что она загоняет себя в рассол, и это было так... — Он колеблется. — Это было мило.
Я слегка наклоняю голову.
— Ты думаешь, я милая?
— Я думаю, что и зефир это мило.
И снова что-то невысказанное проходит между нами в этот момент. Тоска? Желание? Чувства?
Лука вглядывается в мои глаза, как будто он задается тем же вопросом и надеется найти в них ответ. Мое сердце бьется о ребра, как снежок, которому некуда деваться. Этот парень растапливает меня. Если бы только все было иначе, и я не была сестрой, пытающейся убежать от сумасшедшего.
— Где сейчас твоя сестра? — спрашивает Лука.
— В монастыре.
— Ты шутишь?
— Нет. Она услышала зов. Решила, что череда плохих бойфрендов была знаком. Сейчас она в процессе размышлений.
— Ого. Значит, Рождество для тебя много значит, да?
— Оно значит все, потому что знаменует приход нашей спасительной благодати, поэтому я отчаянно хочу знать, почему у тебя нет елки.
— Я не особенно люблю Рождество.
Моя улыбка спадает.
— Как же такой Снеговик Фрости, как ты, управляет елочной фермой?
— Я же говорил тебе вчера. Она принадлежала моему деду. Я оживил ее.
— Как парень, который не любит Рождество, оказался здесь?
— Хочешь, соберемся у камина, и я снова расскажу тебе о Франческо и Елене? Хотя думаю, что мы еще слишком молоды, чтобы начинать повторять истории. Это то, что недавно начал делать мой отец, — говорит Лука с добродушным смехом в голосе, как будто он не против услышать их снова и снова.
— Я действительно хочу собраться у камина, но, что более важно, я хочу знать, почему ты здесь, — уточняю я.
Все, что осталось от кривой улыбки Луки, исчезает. Я внезапно ощущаю его властное присутствие. Он смотрит на меня с гранитным лицом, затем проводит рукой по своим длинным волосам, прежде чем агрессивно завязать их в пучок.
Мне хочется съежиться в складках дивана. Я не хотела его расстраивать.
Он делает глубокий вдох, и я готовлюсь к тому, что он отчитает меня за любопытство.
Вместо этого он говорит:
— Уйдя из армии, я приехал сюда. Мне показалось, что это правильный шаг.
— Звучит так, будто ты был военным героем. — Я пытаюсь придать своему голосу бодрости.
— Айви, я не герой. — Эти слова словно сделаны из цемента и несут в себе окончательность, которая не подлежит обсуждению.
Но я не сладко-милая сестра, хотя люблю шоколад, зефир и Рождество. Я умная и сообразительная сестра. Я та, кто готов идти на риск, когда это правильно.
Тянусь и чешу Птичку за ушами.
— Ты не герой? Меня не одурачишь. Ты спас ее. Спас меня прошлой ночью.
Лука переводит острый взгляд на меня. Глаза широко распахнуты. Шок смешивается с изумлением.
Или нет.
Неподалеку доносится низкий рокот. На секунду я боюсь, что он действительно чудовище, зверь или большой плохой волк и рычит на меня. Затем понимаю, что звук исходит от грузовика снаружи.
Птичка лает четыре раза. Лука объясняет, что научил ее так делать, чтобы показать, что кто-то пришел на землю. Она хорошая собака. Самая лучшая.