Мой голос дрожит, когда я говорю:
— Эй. Есть кто-нибудь дома?
Медленно поворачиваюсь по кругу, осматривая большую комнату со сводчатым потолком, открытой планировкой с современной кухней, длинным обеденным столом и кожаным диваном. Опустив взгляд, понимаю, что стою на том, что вполне может быть ковром из медвежьей шкуры. Телевизора нет. Но, опять же, я видела передачи с подобными шикарными домами, где телевизор появлялся из-за скрытой панели в стене или всплывал из обычного на вид предмета мебели.
Кроме потрескивания огня, в доме тихо. Если бы я уже не замерзла, мурашки покрыли бы мою кожу.
— Эй! — повторяю я, беспокоясь, что попала в эстетически приятную ловушку.
Бабушка Гензеля и Гретель жила в захудалом домике, а не в таком месте, как это. По крайней мере, я надеюсь, что в сказке было точное ее описание. Кто знает, может, она была злой и богатой, как Райф.
Продолжая дрожать, стаскиваю с дивана плед и опускаюсь в мягкое кресло. Я отплачу хозяину дома, чем смогу. Я просто не хочу умирать.
Когда начинаю согреваться, мои веки тяжелеют. Мое тело кажется вялым, кровь густой. Я дремлю, пытаясь не дать себе заснуть, но не уверена, конец ли это или мне просто нужно отдохнуть после испытаний на свежем воздухе.
Должно быть, я все же заснула, потому что в следующий момент что-то теплое и влажное скользит по моей щеке. Это повторяется снова и снова. Тем временем вдалеке кто-то насвистывает веселую мелодию.
Мне снится сон? Если да, то это странный и насыщенный сон, особенно учитывая слабый запах гнилой пищи. Мусоропровод? Собачье дыхание?
Затем раздается резкий лай, и мои глаза распахиваются.
— Птичка, что ты?.. — спрашивает глубокий и смутно знакомый мужской голос.
Я рывком сажусь, когда надо мной нависает массивный мужчина с бородой во фланелевой рубашке. Его карие глаза обрамлены темными ресницами. Глаза, которые я уже видела раньше.
Его выражение озабоченности и настороженности должно быть совпадает с моим, но я благодарна, что это не Райф или его головорез.
Вместо того чтобы прятать волосы под шапкой, они длинные и обрамляют лицо. Его мускулистые руки напрягаются под длинными рукавами рубашки.
Это мистер Зефир.
ГЛАВА 3
ЛУКА
Свернувшись калачиком в кресле перед камином, спала женщина из закусочной закуталась в плед. Теперь страх пронизывает ее глаза, когда она смотрит на меня.
Моя охотничья собака, помесь сеттера и бернского зенненхунда, пытается забраться в кресло, как комнатная собачонка, которой она не является. И несколько раз лижет лицо женщины.
— Птичка, — командую я негромко.
— Айви, — говорит незнакомка с легким милым южным акцентом, который я узнаю.
— Нет, Птичка, прекрати.
Сведя брови, женщина говорит:
— Пожалуйста, не убивай меня.
— Я не собираюсь. С чего ты это взяла?
Ее взгляд устремлен на дверь, словно она прикидывает, стоит ли убегать.
— Я пришла с миром, — пищит она.
— Откуда ты? Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я с замешательством, встречающимся с беспокойством.
— Давай посмотрим, я родилась в Техасе, но переехала, когда мне было три года. Потом мы вернулись туда, так что я хорошо знаю местность, ну, во всяком случае, центральную часть. Потом я жила с...
Снег тает, когда я качаю головой.
— Нет, я имею в виду, как ты сюда попала?
Женщина съеживается в плюшевом кресле, которое выбрала Фрэнки, говоря, что оно идеально, чтобы откинуться перед камином после долгого дня. Но не в том случае, если у меня есть незваный гость, что довольно странно, учитывая, что единственный другой дом на много миль вокруг принадлежит моей сестре, которая и настояла на том, чтобы я взял это кресло.
Однако, даже завернутая в плед, эта женщина с бледно-голубыми глазами с серебристыми прожилками, темными ресницами, светлой кожей и прямыми волосами совсем не похожа на Фрэнки. Скачок моего пульса тоже не похож на родственный. Он такой же, как у меня был раньше, когда мы встретились в закусочной.
Я изо всех сил старался не обращать внимания.
Я приехал в горы, чтобы убежать от себя, ответственности и, прежде всего, от женщин. Короткий флирт был именно таким. Коротким. Он должен был быть оставлен в городе. Неужели она последовала за мной сюда?
Ее взгляд перебегает с меня на мою руку и обратно, затем она подталкивает собаку и позволяет ей забраться в кресло.
— Птичка, вниз, — приказываю я.
Когда животное забрело на ферму, кожа да кости, вероятно, брошенное организованной охотничьей группой, которая привозит руководителей компаний и людей с большими деньгами на удаленные экскурсии в горы, чтобы «уйти от всего», у меня были самые лучшие намерения держать ее подальше от мебели.
Иронично, что теперь она хозяйничает здесь.
Я также теперь знаю, почему когда мы были в поле она пролаяла четыре раза, как я ее приучил, когда кто-то ступает на территорию. Сегодня я никого не ждал. Особенно в такую погоду. Даже у моей сестры хватает здравого смысла оставаться дома.
Несмотря на мое нежелательное влечение к Айви, если это ее настоящее имя, я насторожен.
Одно я знаю точно: охотничья компания не бросала эту женщину. Из того, что я могу сказать, она стройная, но не отчаянно нуждающаяся в еде со спутанной шерстью и проблемами с желудком из-за блужданий по лесу, питавшаяся неизвестно чем в течение нескольких недель.
Такова была судьба Птички до того, как я взял ее к себе.
На самом деле, я знаю, что раньше женщина пила горячий шоколад — лучший в Хоук-Ридж-Холлоу.
Айви прячется за спиной Птички, которая смотрит на меня, высунув язык и тяжело дыша после нашего похода домой. Она хочет получить свое печенье за то, что вела нас во время шквала, но придется подождать.
— Мисс, если это какая-то афера, то я из Нью-Йорка и знаю все уловки. — На ум приходит лигерийский принц, который утверждал, что его похитили пираты, и обманом заставил моих родителей перечислять ему деньги.
— С моей точки зрения, единственный человек в этом доме, которому угрожает опасность, это я. — Ее голос дрожит.
— И как это понимать, учитывая, что это ты вторглась на чужую территорию? — Я использую свой твердый, тренировочно-командный голос.
— Это у тебя в руках топор... — Ее взгляд падает на мою руку, и она, кажется, сжимается в клубок.
— О. Точно. — Я подбрасываю и перекидываю эту штуку из руки в руку. — Вообще-то, это колун.
— Ты словно Охотник, мистер Зефир.
Я наклоняю голову в сторону.
— Мистер кто? Неважно. Да, я охочусь.
— Я имею в виду, как в «Белоснежке и Охотнике»7.
Белоснежка? Это точно. Ее почти серебряные глаза завораживают, а светлая кожа контрастирует с темными волосами. Стряхиваю с себя эту мысль и электрический разряд, который эта женщина посылает через мою систему.
Кладу топор на ящик для хвороста рядом с камином.
— Как ты сюда попала?
— Я ехала вверх по холму, повернула на развилке дороги, а потом потеряла управление. Машина заскользила и опрокинулась. Почти слишком поздно я поняла, что выехала на пруд.
Обычно я наслаждаюсь зимней прохладой, но в моих жилах застыл лед. Она могла погибнуть.
— Ты ранена?
— Нет, просто замерзла. — Она немного дрожит несмотря на то, что плотно закутана.
Я подбрасываю еще пару поленьев в огонь. Птичка опускается в кресле, лапы свисают с края подушки. Она поможет согреть женщину вместе с огнем.