возможностью зажать Винни рот.
— Лживый язык, за предательскую ложь, которую ты говорил.
Лука взял нож и отрезал язык Винни, положив мякоть в передний
карман костюма лжеца.
Булькающие звуки, издаваемые Винни, показали всем, что он еще
очень даже жив.
Лука мог бы сказать, что One— Shot принадлежит ему, но он протянул
окровавленный нож отцу.
Взяв его, Данте крикнул Винни:
— И сердце за то разбитое сердце, которое ты вырвал у меня. Он
вонзил нож в грудь своего старого друга, вырезая сердце Винни, вырывая его
прямо из тела, и заставил Луку вновь проникнуться уважением к своему
отцу.
Сжав сердце в руке, Данте бросил его на землю и стал разбивать под
ботинком, снова... и снова... и снова...
— Папа. Лука не мог вспомнить, когда он в последний раз называл его
так, но почему — то это казалось уместным.
— Он умер.
Словно не слыша Данте, он начал пинать мертвое тело Винни, и когда
Сэл двинулся, чтобы остановить его, Лука покачал головой. Он мог понять
гнев своего отца. Хлоя была права: Данте очень любил свою мать, и это было
единственное, в чем Лука всегда был уверен. Горе, которое Данте копил в
себе и прятал от всех, кто видел его боль после смерти жены, наконец — то
вырвалось на свободу и обрушилось на человека, виновного в ее убийстве.
Только спустя несколько минут Данте бросил нож на землю и снял
пиджак. Внешняя сторона пиджака была в кровавых пятнах, а внутренняя
использовалась для того, чтобы вытереть залитое кровью лицо.
— Ты ничего не смог сохранить для нас? язвительно спросила Лука, видя, что Данте снова рассуждает здраво, накидывая пиджак на
окровавленное тело.
— Нет. Данте посмотрел на него, затем на Сэла, на Драго и на всех
остальных мужчин, которыми он обычно командовал.
— Я хочу, чтобы вы все могли смотреть в глаза Винсенту в ближайшие
годы.
Это были добрые слова человека, который когда — то был главой этой
семьи.
Глядя на своего предшественника, Лука пришел к двум осознаниям...
Данте был не только одним из величайших донов в истории, но и
сыном своего отца.
Глава 25 — Нежелательный конец
Свежевымытый и искупавшийся Люцифер сел за стол, накрытый для
него в камере. Когда он потянулся к другому краю стола за тарелкой, кончики его пальцев остановились в миллиметре от желанного предмета, который сидел едва ли не на самом краю.
— Терпение, — прислушалась Лука, взяв нож и вилку, чтобы начать
резать теплый стейк.
Дьявольские глаза с предвкушением метались между аппетитно
выглядящим блюдом и сидящим напротив мужчиной. Облизав губы, он
наконец спросил:
— По какому случаю?
Подняв вилку, Лука откусил кусочек поменьше и убедился, что вкус
блюда по — прежнему безупречен, после чего положил посуду перед собой
так, чтобы до нее мог дотянуться только он.
— У меня скоро свадьба.
— Поздравляю.
Враждебность и ревность к Хлое в его тоне больше не трогали Луку.
Это был тот же тон, который Винни использовал по отношению к его отцу, и
в конце концов Данте и он... победили.
Наконец, Лука поставил перед ним тарелку, и впервые Люцифер не
стал вгрызаться в еду, как голодная собака. Он брал чистыми пальцами по
одному кусочку и клал их в рот. Он смаковал его, медленно пережевывая, прежде чем он проскользнул в горло.
Он уже был на полпути к большому стейку, когда понял, насколько он
хорош на вкус.
— Откуда это у тебя? Карбон?
— Нет. Хотя Лука и оценил это чувство, даже самый дорогой
итальянский стейкхаус в Канзас — Сити не мог с ним сравниться.
— Это я приготовил.
Люцифер стал жевать еще медленнее, потом сглотнул, и в его глазах
появилось облегчение.
— Оно не отравлено, — пообещал Лука, развеяв все его надежды.
Его пленник, хоть и был взволнован, но, по крайней мере, мог оценить
то, что ему дали, и взял еще один кусок.
— Человек с множеством талантов, я вижу.
Комплимент — это не то, за чем Лука пришел сюда.
— Итак, — начал Люцифер, понимая, что королевское отношение к
себе он получил не только потому, что Лука женился, — что же такого
произошло, чтобы я заслужил это удовольствие?
Лука молчал, зная, что игры в догадки — это то, что помогало
Люциферу оставаться в здравом уме в эти дни.
— Ах! Лицо Люцифера озарилось злобной улыбкой.
— Ты узнал, что это был Винни Витале.
У Луки было два вопроса, и он был уверен, что оба они приведут к
одному и тому же ответу.
— Как ты узнал, что это был он?
— Никто не ненавидел твоего отца больше, чем я. На самом деле