был не только хорошим человеком, но и хорошим другом.
Потирая шею, Джиа сжала плечо, как будто оно причиняло ей боль.
— С тобой все в порядке, Хлоя?
— Да. Хлоя отмахнулась от жгучей боли в руке, возникшей после того, как Винни схватил ее, все еще пребывая в шоке от того, как ее новый друг
отреагировал как крутой.
— Благодаря тебе.
Сконцентрировавшись на том, чтобы держать пистолет нацеленным на
Винни, Мария бросила вопросительный взгляд на Джию.
— Кто — нибудь скажет мне, кто она, черт возьми, такая?
Хороший вопрос.
Джиа тихонько засмеялась, потянувшись за спину, чтобы достать из—
под толстовки молнию.
— Позвольте мне представиться. Нагнувшись, она завела руки Винни
за спину, чтобы зафиксировать его наручниками на молнии, которые
заставили даже Марию благодарно поднять бровь.
— Я — Джианна, личный телохранитель Хлои.
Что за...
Как будто она не была достаточно шокирована для одной ночи, рот
Хлои открылся. Ей показалось, что у Джии подкосились ноги.
Сделав глубокий вдох, Хлоя пообещала себе, что не будет так
реагировать, пока не услышит своего жениха.
— Кто тебя нанял?
Убрав пистолет, Мария с трудом удержалась от смеха, давая понять, что не только Джиа произвела на нее впечатление сегодня.
Уверенно улыбаясь, настоящая Джиа больше не скрывала себя...
— Угадай на удачу.
Глава 24 — Все – таки сын своего отца
Его солдаты завели One— Shot в швейцарский склад, заполненный
обеими семьями. Сильным толчком Драго поставил Винни на колени перед
ним.
Лука смотрел на человека, который ускользал от него на человека, который, как он считал с детства, заботился только об интересах семьи
Карузо. Годы за годами они обращались к нему за советом, и каждый раз
принимали его без колебаний. Винни предал всех, кто стоял сегодня здесь и
был приведен в качестве свидетеля его наказания...
Но сейчас мысли Луки были заняты тем, кого он предал больше всего.
Его собственный сын.
Посмотрев на Неро, он кивнул головой в сторону двери.
Нерон положил руку на плечо торжествующего Винсента и подтолкнул
его, но тот решительно покачал головой. Винсент хотел стать свидетелем
того, что должно было произойти, он считал, что заслуживает этого больше, чем все остальные, но есть вещи, которые не нужно видеть... и его детская
голубизна, более пронзительная, чем обычно, из — за красноты и слез, которые он не мог скрыть, была одной из них.
Винсент был готов бороться за то, чтобы остаться. Только когда
перевязанный Амо положил руку ему на другое плечо, Винсент согласился
уйти.
Склад погрузился в тишину, когда трое друзей ушли и дверь была
окончательно закрыта.
За последние двадцать четыре часа они узнали, как он это сделал. Как
консильери, его пускали во все помещения. Если его присутствие в тех или
иных местах фиксировалось камерами, это не было чем — то необычным, в
то время как в других случаях он оставался незамеченным. Винни научился
обходить камеры наблюдения, узнавая, какие зоны можно, а какие нельзя
просматривать, запоминая экраны наблюдения.
И теперь Лука мог задать единственный вопрос, который терзал его
сознание с момента первого убийства One— Shot'а...
— Зачем?
— Просто убей меня и покончи с этим. Винни поднял свое лицо, полное ненависти, чтобы все наконец увидели, и вызывающе посмотрел на
своего нового босса.
— Если ты хочешь спросить, почему... спроси своего отца.
Вот в чем дело. Я спросил.
— Он не знает.
Винни фыркнул со смехом:
— Он знает.
Хорошо, тогда...
Из тени вышел мужчина и встал на свет. Сигарный дым наполнил
воздух, когда Данте подошел ближе и встал рядом с сыном.
— Я не хочу. Данте поднялся и встал над тем, кто был его лучшим
другом.
— Мы росли бок о бок — ты, Энцо и я, и я ни разу не усомнился в
твоей преданности.
Ненависть Винни к Данте уже невозможно было скрыть, и все
удивлялись, как ему удавалось так хорошо скрывать ее на протяжении
стольких лет, или, что еще хуже...
...они все умудрились не заметить этого.
— Как легко ты забыл Эмилию.
На лице Данте появилось страдальческое выражение.
— Я никогда не забывал Эмилию.
Эмилия? Лука никогда не слышал, чтобы это имя произносили раньше, по крайней мере, в его присутствии.
Винни бросился на Данте, но его отец не дрогнул. Драго потащил
Винни на колени.
— Не смей произносить имя моей сестры, — прошипел он. Его
обычный царственный тон консильери исчез.
— Когда твой отец устроил ваш с Эмилией брак, ты отказался
жениться на ней за день до свадьбы. Она была унижена.
Данте сердито покачал головой.
— Это неправда, Винни, и ты это знаешь. Ты прекрасно знаешь, почему я отказался на ней жениться. У меня даже было разрешение твоего
отца, чтобы нарушить его и отказаться от свадьбы.
— Мой отец прислушался к мольбам Эмилии. Я просил его не делать
этого. Глаза Винни больше не скрывали чувства ревности, когда он
пристально смотрел на Данте.
— Я знал, кого ты хочешь на самом деле.
— Эмилия пришла ко мне, умоляя накануне нашей свадьбы не
заставлять ее пройти через церемонию. Она говорила мне, что ее сердце
принадлежит церкви и что ее истинное призвание — это церковь. Она
угрожала покончить с собой, если мы поженимся. Данте посмотрел на него с
недоверием, что он может видеть прошлое совсем не так, как оно было на
самом деле.
— Это то, что ты предпочел бы? Мертвую сестру вместо той, которая
хотела стать монахиней? Я думала, что человек с твоей преданностью может
это понять, Винни.
— Эмилия никогда бы не причинила себе вреда. Она никогда бы не
совершила этот грех. Винни понимающе покачал головой.
— Вместо этого ты забрал невесту, которую мне обещали.
— Я спросил тебя, прежде чем согласиться. Это ты сказал мне, что я
должен пройти через это. Если бы ты хотел Мелиссу, я бы не согласился на
наш брак. В голосе Данте теперь не было ненависти, когда он говорил о
своей умершей жене.
— Я любил Мелиссу больше жизни, но со временем наша любовь
переросла, как и в любом браке по расчету.
— Как я мог отказать нашим отцам? Голос Винни был полон
отвращения после того, как ему пришлось его выслушать.
— Тебе? Мой отец был консильери твоего отца. Продолжение нашего
рода в качестве советников Карузо было предметом гордости нашей семьи.
Меня бы обвинили, если бы я увел Мелиссу, а ты в ответ сделал Энцо своим