Выходя из столовой, я задержалась в коридоре. Обычно я поднималась наверх, в свою старую спальню, но я даже не была уверена, правильно ли бродить по поместью. Я больше не чувствовала себя здесь как дома.
Лука чувствует себя как дома, поняла я. Лука и Пенелопа уже дома.
Решив отказаться от своей старой спальни, я направилась в библиотеку. Заняв место за перегородкой высотой в шесть футов, на которой была нарисована восточная тема с изображением Чинг Минга, я сел на маленький диванчик и устроился с маленькой Пенелопой у себя на груди.
Я опустил глаза на свою дочь, и в груди у меня потеплело. Счастье. Это было настоящее счастье. Лука кормил нашего ребенка из бутылочки с предварительным сцеживанием, но я предпочитала кормить грудью. Это заставляло меня чувствовать связь с ней. Я бы наслаждалась этим еще немного.
Ее темные вьющиеся волосы упали ей на лоб, и я осторожно откинул их, когда она вцепилась в мой сосок и начала кормление. Ее карие глаза, которые напомнили мне о ее папочке, медленно начали опускаться, когда она ритмичными движениями сосала.
Я уставился на яркую роспись перегородки. Характерные крыши японских молитвенных домов. Маленькие рыбацкие лодки. Эти милые зонтики вагаса.
Не прошло и пяти минут после кормления ребенка, как дверь открылась. Я уже собиралась открыть рот, когда мамин голос остановил меня.
“Разве мир не устроен таинственным образом?” В голосе матери послышались нотки сарказма. - Давно не виделись, Лука Кинг.
Я напряглась. Почему Лука был с моей матерью? И что она имела в виду, говоря "давно не виделись". Лука никогда не подавал виду, что знаком с матерью.
“ Прекрати нести чушь, Мейв, и скажи мне, чего ты хочешь! Дурное предчувствие прокатилось по моему позвоночнику. - Мы оба знаем, что ты не склонен к философствованию.
Тон моего мужа был безошибочным. Я должна сообщить о себе. Скажи им, что я была здесь, и скажи моей матери, чтобы она оставила Луку в покое. Но что-то удерживало меня.
“ Что? Следил за мной? В мамином тоне не было ни малейшего сомнения в надежде. “ Я тоже следила за тобой, ” промурлыкала она. Я слегка подвинулась, заглядывая в щель между двумя панелями перегородки. “ Ты очень похож на него. Бенито. Ее накрашенный красным ноготь прошелся по его галстуку. От этого меня затошнило. “Держу пари, ты тоже трахаешься так, как он”.
Лука не оттолкнул ее, но сделал шаг назад, увеличивая некоторое расстояние между ними. Раздался пронзительный мамин смех, заставивший Пенелопу вздрогнуть, и я немедленно успокоил ее, положив ладонь на ее маленькую головку.
“Ш-ш-ш”. Это было скорее движение моих губ и легкое покачивание моего тела, чем звук, который я издала.
“ Я больше не буду повторяться, ” процедил Лука сквозь стиснутые зубы. “ Чего. Ты. Хочешь?
- Ты ей сказал? - спросил я.
Скажи мне, что, хотела спросить я, но плотно сжала губы. Я хотела знать, что происходит. Казалось, у Луки были от меня секреты.
“Ее отец был всем для Маргарет”. Мать продолжила, когда он ничего не сказал. “Клянусь, эта девочка вышла из меня и хотела сосать грудь своего отца, а не мою. Девушки бесполезны в нашем мире, ты знаешь. Их киски - всего лишь валюта. Что-то, что можно обменять. Что-то, что можно использовать. У нас нет власти, кроме как через мужчин, которые хотят эти киски. Маргарет украла у меня эту силу в ту минуту, когда родилась, и с тех пор я ее ненавижу.
- Может быть, она предпочла тебе своего отца, потому что почувствовала, какая ты гнусная сука, - невозмутимо произнес Лука.
Мать откинула голову назад, ее темные кудри подпрыгнули. Может, ей и было за пятьдесят, но она так много поработала, что выглядела лет на тридцать.
- Но ее отца застрелил не я.
Я сглотнула, игнорируя дрожь, прокатившуюся по телу. Мне не нравилось думать о том, что Бенито застрелил папу. Образы его, лежащего в луже собственной крови, с ужасом во взгляде.
Пронзительная боль в моей груди усилилась, и я посмотрела на свою малышку. Я хотела убедиться, что она тоже этого не чувствует. Я хотел избавить ее от всей боли и жестокости этого мира. А в подземном мире боли и страданий было предостаточно.
“Я думала, это заставит тебя замолчать”, - похвасталась мама с самодовольным выражением лица. “Поверь мне, Лука. Если Маргарет узнает, что это ты застрелил ее драгоценного отца, ты станешь историей раньше, чем успеешь сказать подожди.
Что? На мгновение мое сердце перестало биться, и мир перестал вращаться.
Шок прокатился по мне, за ним немедленно последовала боль, которая разорвала мое сердце на две части. Затем четыре. Пока мне не показалось, что миллион ножей вонзились в мою грудь, перекрывая доступ кислорода.