В кабинете было невыносимо пусто, только лучик утреннего солнца падал на его стол, ставя акцент, что хозяин ушел и кроме него никого в этой комнате нет… В зале убирала Руни, не ожидавшая увидеть меня, растрепанную и потерянную, задыхающуюся от паники с разбитым лицом.
Я чувствовала боль каждой клеточкой своего тела.
— Алиса, господзин велел не вставать с кровати. К обеду приедет Алян и осмотрит Вас. — она говорила со мной укорительно после вчерашнего. В голосе и лице этого азиатского чудовища не было и тени жалости.
Мне хотелось спросить, а где же ее господзин сам, но вовремя прикусила язык, не позволяя себе лишнего. Нужно было собраться с мыслями. Я вернулась в его комнату также быстро, как выскочила из комнаты Луки, забралась под белоснежное одеяло, оставляя следы сукровицы на простынях от ран.
Почему я должна спать в его футболке? Мне должно быть противно… Скинув с себя его футболку, подбежала к зеркалу, чтобы посмотреть на свое лицо. Нос сильно опух и был синий. Правый глаз заплыл, покрывшись легкой коркой крови, а губа нижняя была разбита. Я машинально ее облизнула, причиняя себе тем самым дискомфорт.
В отражении на меня смотрела немощь, израненная, дрожавшая и сломленная. Слезы потекли по щекам, обжигая кожу. Это было невыносимо. Жалела сама себя, расклеиваясь еще сильнее.
— Ненавижу тебя! — крикнула своему отражению, ударяя кулаком в стекло. Оно тут же покрылось паутиной, дробя моё отражение на тысячу кусочков, как в жизни: меня больше не было.
Кровь с кулака закапала на пол тонкими каплями, и я закричала…
Алан пришел только к вечеру. Высокий в идеально скроенном темно-коричневом костюме и белой рубашке он выглядел, как актер, а не военный врач. У Алана был всегда теплый участливый взгляд и заботливые руки. Он с опаской осмотрел комнату в осколках и окровавленных простынях, в ворох которых я себя закутала.
Меня морозило, и ужасно стучали зубы.
Алан подошел ко мне, присаживаясь рядом, и отодвигая ткань.
— Алиса. — цокнул он языком, осуждающе. — Что же ты делаешь с собой?
Укол успокоительного ввел меня в состояние нирваны, отправляя в объятия Морфея на белоснежных простынях, которые поменяла предварительно Руни. Я отключалась, а мои мысли вязкие и тягучие возвращали меня в прошлое.
И даже сквозь анастетик я снова видела руки, касающиеся меня против воли, вжимающие в металл, и раздвигающие ноги. Я была никем. Моя бравада была детской и преувеличенной, я ничего не могу. Я могла пытаться показать свои зубы, но Лука это позволял мне, его это, наверное, забавляло. В реальной жизни я была слишком слаба.
Не знаю, сколько дней это продолжалось. Я не могла заставить себя встать с кровати, есть или пить. Кошмары преследовали, не давая мне спать. Меня преследовал страх, разлагал меня изнутри.
Лука не появлялся в доме: ни днем ни ночью. Только дом им пах. Ни одной фотографии его или сугубо личной вещи: только одежда, книги, пластинки, ничего больше… А я закрывала глаза и слышала его голос: "Я никому не позволю тебе обидеть".
Сказал и ушел. Не нужна ему та, которая не слушается…
— Ненавижу… ненавижу… — шептала, кусая подушку.
Из подсушенного разговора между Аланом и Захаром я узнала, что Лука живет в квартире в Москве. И вряд ли появится в доме. Сердце сжалось от обиды. Я перестала спать от слова совсем. Ночью я бродила по дому и территории, рассматривая комнаты, стараясь по их содержимому разгадать тайну ее хозяина, а днем я вырубалась на час от истощения. А потом опять кошмары и все по кругу.
Необъяснимая сила меня тянула к этому страшному человеку.
Радовало лишь то, что скоро Майлз пойдет на поправку, а значит мы сможем увидеться.
Сидя в темноте в кабинете Луки за его столом, закинув ноги, в той самой футболке, курила сигару Луки, пока меня никто не видел. Никогда не курила до этого, а тут захотелось. По ночам меня неумолимо тянуло сюда.
— Кто разрешил тебе курить, блядь? — воображаемый голос отсчитал меня за расхищение его запасов. Я усмехнулась и вяло откинулась на спинку кресла. От постоянно недосыпа я была, как под кайфом. Мне и не такое мерещилось — Я, кажется, задал вопрос.
Из темного коридора показался высокий силуэт, лицо которого скрывалось под покровом ночи. Он остановился, прислонившись к дверному косяку, скрещивая руки. Только глаза светились, как фосфорные.
— Изыди, дьявол. — я отогнала призрак, помахав на него рукой с сигаретой. — Ты мне мерещишься.
Призрак подошел ближе и выдернул из рук сигарету, закуривая ее уже самостоятельно. Дым поплыл по комнате, оставляя за собой терпкий запах табака. Я присмотрелась ни отличая реальность от своих снов. Я не спала неделю и могла принять желаемое за действительность.