Путин был подчеркнуто скуп на слова, говорил предельно продуманно, спокойно. Да еще эти невозмутимые, почти немигающие глаза. Лукашенко, привыкший играть с собеседником, подкидывая ему то, что тому нужно, с Путиным сразу проигрывал, поскольку не понимал, чего же тот хотел бы.
Владимир Путин был, пожалуй, так же непредсказуем, как когда-то Виктор Гончар, при всем их внешнем отличии. И это сходство не могло не тревожить.
Лукашенко — это бросалось в глаза — просто не знал, как себя с ним вести. Хотя появление такого соперника и стимулировало его, казалось бы, к невозможному: «То, что в последние годы внешний вид президента резко изменился к лучшему, заметили практически все. Однако самое удивительное, что произошло это не постепенно, а в один день: 8 сентября 1999 года, во время первого визита Путина в Минск в качестве премьер-министра, Александр Григорьевич предстал в новом имидже. Еще в августе Лукашенко зачесывал любимый клок волос и растрепанные усы, напоминающие два пучка жесткой соломы, а уже 8 сентября он вышел к камерам элегантно одетым и безукоризненно подстриженным»498.
Своими наблюдениями на сей счет поделился со мной кинорежиссер Юрий Хащеватский:
«В разговоре Лукашенко постоянно отворачивается от Путина, как бы отдаляется от него. К Ельцину он всегда стремился приблизиться, а от Путина — дистанцируется… Сейчас на примере поясню, о чем я говорю. Как-то у моего друга мы рассматривали старую — еще начала XX века — коллективную фотографию редакции газеты. На ней люди сидят, стоят, смотрят друг на друга. И я тут же, причем безошибочно, ему рассказал (а он хорошо знал взаимоотношения в этой редакции), кто с кем воюет, кто с кем дружит. Это ведь мизансценически очень видно. Либо ты готов собеседника заключить в объятия, либо готов перекинуть его через бедро. Так вот весь вид Лукашенко, когда он появляется рядом с Путиным, свидетельствует, что в любой момент он готов его перекинуть через бедро».
Кроме всего, у Путина не было комплекса вины за то, что кто-то разрушил Советский Союз. А стало быть, у него не было той струны, на которой можно играть. Ничего собирать и возрождать, кроме порядка, он не собирался, и «белорусский коллега» со всеми интеграционными идеями был ему ни к чему.
Лукашенко растерялся.
Новый расклад
Это была уже совсем новая политическая комбинация: Россия Путина и Беларусь Лукашенко.
«Ельцин извлек из инициативы с Союзом почти все, что он мог, как во внешнеполитической сфере, так и во внутренней политике»499.
Преследуя собственные цели, Ельцин до скандала с проектом устава «по умолчанию» соглашался с тем, что Россия и Беларусь в своем союзе равны.
«Ельцин вытягивал белорусскую карту каждый раз, исходя из внутрироссийской политической конъюнктуры, — говорит Сергей Калякин. — Для Путина отношения с Лукашенко не определяют его политического будущего, а потому он гораздо менее зависим от Лукашенко».
Путин сразу повел себя не как вождь, не как объединитель земель, а как менеджер, призванный навести порядок в хозяйстве, полученном от предшественника в весьма неприглядном состоянии. Естественно, у него изначально было иное видение интеграции и иная оценка «достигнутого». Белорусский экономист Павел Данейко считает:
«Интеграция по Путину — это когда выигрывают обе стороны, прежде всего, выигрывает бизнес. В наработанном к тому времени проекте только таможенный союз является такой мерой, которая имеет какой-то интеграционный смысл. Ну и, разумеется, предложения по единому рублю. Все остальное — набор чрезвычайно путаных прожектов, которые совершенно не реализуются».
Как только Путин от идеологических схем перешел к вопросам практической экономики, старая модель Союза затрещала по всем швам. Не мог же президент России смириться с очевидно волюнтаристским предложением, чтобы страна, чей ВВП составляет около трех процентов от российского (по Путину), влияла на финансовую политику Союза в той же степени, что и Россия.
Для прагматичного Путина не могло не быть очевидным: российский бизнес ничего не выиграл от интеграции. Да, белорусский рынок для российских предпринимателей сохранился, но покупательная способность белорусов на этом рынке почти не росла. Да тут еще Лукашенко с его стремлением «защитить» своих производителей далеко не рыночными мерами. Только в 2001–2004 годах правительство Беларуси не однажды пыталось ограничить ввоз на территорию своей страны российского пива, макаронных и кондитерских изделий и прочей продукции.
499