– В целом, да! – Сергий заложил руль вправо, вписываясь в крутой поворот. Они ехали на освящение квартиры, расположенной в одном из вновь построенных домов на окраине города, почти на самом берегу залива.
– Стой! – Михаил толкнул иерея в плечо – Остановись, говорю!
– Что случилось? – батюшка притормозил у обочины пустой дороги.
– Это церковь или обычный дом? – Михаил показал рукой на противоположную сторону дороги, где за деревьями стояло одноэтажное деревянное здание.
– Во ты глазастый. И то, и то.
– В каком смысле?
– Ты, наверное, знаешь, что наш городок получил статус города лишь в семидесятых годах? – начал рассказ отец Сергий – Первоначально на этом месте располагался рыбацкий поселок, который со временем стал разрастаться в стороны от залива и превратился в город с численностью под шестьдесят тысяч человек. Это здание до революции было домом зажиточного купца, после революции в нем разместился сельсовет, а в конце восьмидесятых его отдали под церковь. Первую церковь нашего города. Вмещает, правда, не более двухсот человек. Храм «Исхода, Спаса и Пасхи»!
– Странное название.
– Соглашусь! – иерей вновь завел двигатель автомобиля – Ну что, едем?
– Нет, я выйду, хочу зайти, посмотреть, с настоятелем познакомиться.
– Как знаешь, только вот что, Миша, – Сергий замялся, почесал шею под густой бородой – Ты Нафанаилу не говори, что служишь в нашем храме.
– Почему?
– Политика, брат. Нафанаил рассчитывал, что он станет архимандритом: у него и опыт, и связи в городе, и авторитет. А не стал! Да еще и церквушку его к нашему собору приписали, вроде как в подчинение к протоиерею Алексию поставили. Одним словом, у них нелюбовь на данный момент, Нафанаил отказывается подчиняться более молодому и неопытному выдвиженцу епископа.
– Хорошо, Сергий, я тебя услышал.
– Предупрежден, значит, вооружен! – подняв указательный палец вверх, Сергий улыбнулся покинувшему автомобиль Михаилу и резко тронулся с места.
Михаил пересек улицу и двинулся в сторону церквушки, вот только заинтересовал его вовсе не храм, а женщина, стоящая на коленях и отбивающая земные поклоны.
– Здравствуйте. Женщина, что же вы в лужу на колени встали? Почему бы вам в храм не войти и там не помолиться, отринув все мирское?!
Женщина подняла голову и глянула в лицо семинаристу. На Михаила смотрели огромные черно-антрацитовые глаза, в которых плескались боль и скорбь.
– Не могу я, батюшка, в храм войти, грехи не пускают, – девушка вновь перекрестилась, дергано кладя троеперстие: со лба на грудину, с грудины на правое плечо, а затем на левое. И вновь поклон, лбом до сырой после дождя земли – Епитимию (епитимия – вид церковного наказания для мирян) на меня отец Нафанаил наложил. Десять лет дальше притвора в храм не входить и святого причастия не знать.
– Я еще пока не батюшка, меня Михаилом зовут. – Миша внимательно пригляделся к женщине. Да какая она женщина – девушка, не более двадцати лет. Мешковатая темная одежда, черный платок и юбка до земли скрывали ее молодость и свежесть. Но красивое, бледное лицо с пухлыми губами и огромные глаза выдавали ее истинный возраст – Что же это за грех такой, если духовник епитимию такую страшную наложил?
– Не спрашивайте, Михаил, не отвечу. Одно лишь скажу, страшный грех. Вовек такой не искупить! – девушка перекрестилась в последний раз и поднялась с колен, отряхивая испачканную юбку – Меня Софьей зовут. Бабушка Соней называла.
– Софья – это мудрость, в переводе с греческого языка.
– Ага, а соня это грызун такой, – девушка грустно улыбнулась – Со мной, когда мужчины знакомятся, всегда это говорят.
– Не подумайте ничего плохого, я же без всякой задней мысли…
– Да я не обижаюсь, просто констатирую. Мне идти пора, рабочий день еще не закончен, я сюда в обеденный перерыв сбежала.
– Мы с вами еще увидимся? – Михаил с надеждой взглянул в черные озера глаз.
– По епитимии мне здесь еще два дня земные поклоны бить. Так что, если придете, то увидимся. А пока прощайте, вон мой автобус едет. – Софья быстрым шагом двинулась к расположенной в тридцати метрах автобусной остановке. Михаил молча проводил глазами необычную девушку. Несуразный наряд хоть и скрывал ее фигуру, но грациозные движения, походка от бедра и прямая осанка завораживали, не позволяя оторвать взгляда.
***
– Здравствуйте, Софья, – Михаил дождался, когда девушка поднимется, закончив отбивать ровно сто земных поклонов, и приблизился к ней – Сегодня вы тоже спешите на работу?
Да, сегодня тоже, но пока автобуса нет, мы можем с вами поговорить, – девушка стрельнула глазками из-под длинных опущенных ресниц – Это вы сделали?!
– Что – это?
– Засыпали всю площадь перед храмом песком. Батюшка Нафанаил очень сильно ругался. Говорил, что антихристы совсем от рук отбились, он песок для благоустройства заднего двора приобрел…
– Я не знал, честное слово. Думал, лежит ненужная куча песка возле дороги, вот ночью и раскидал, чтобы вы в луже коленями не стояли.
– Напрасно вы это сделали, сущность епитимии в том и заключается, чтобы страдать, а так, стоя коленями на мягком песочке, я совершенно не чувствовала физической боли.
– Не соглашусь с вами, Софья. Лучше стоя на мягком песке думать о Боге, чем стоя в луже думать о коленях!
– Хм… а ведь действительно, я сегодня полностью отдалась молитве, не думая о постороннем.
– Ваш автобус, до завтра.
– До завтра, Михаил. – Софья вновь посмотрела на Михаила, и ему показалось, что щеки ее пылали румянцем.
Вечером Михаил приехал в собор, в котором планировал далее служить. На пороге храма его поджидал отец Сергий. Он незаметно взял Михаила за рукав рясы и отвел в сторону, под защиту мощных стен церкви, которая доминантой возвышалась над окружающими ее хрущевками.
– Миша, у тебя проблема. Не перебивай, а внимательно слушай! – Сергий одернул пытавшегося вставить слово Михаила – Из епархии приехал архимандрит Владимир. Он правая рука епископа и от его имени курирует все приходы нашей епархии. У него был разговор с настоятелем нашего храма. Так вот, Алексий очень нелестно о тебе отзывался, сказал, что такой священник ему не нужен и предложил кандидатуру Игоря. Он выпускник Тобольской семинарии, решил поближе к центру перебраться.
– Ну и что?
– Что ну и что? Племянник он Алексия, понимаешь?
– Понимаю, и что я в этой ситуации могу сделать? На все Божья воля!
– Вот ты умный-умный, а дурак! Если его вместо тебя сюда священником назначат, то тебя, значит, в какую-нибудь тьмутаракань запихают. Ты этого хочешь?
– Нет, конечно. У меня родители в Петербурге, я бы не хотел от них далеко уезжать, но и идти на сговор с совестью ради того, чтобы остаться, тоже не готов.
– Ладно, дело твое. Я тебя по-дружески предупредил, – Сергий оглянулся по сторонам, проверяя, не слышит ли кто-нибудь их разговора. Он радел не за судьбу Михаила, он думал о себе. Если племянник настоятеля останется священником в этом храме, рано или поздно он подвинет позиции Сергия, и тогда тот будет третьим священником, а не помощником протоиерея, и ему будут доставаться лишь крохи. – Вечером после службы Игорь прочитает проповедь, чтобы архимандрит Владимир смог оценить его по достоинству, а потом и тебе предложат, так что держись. Я надеюсь, ты их удивишь, отец Алексий ведь не ведает, что ты от своего косноязычия излечился…
– Разве проповедь читается для того, чтобы удивлять? – Михаил взглянул на тучи, живописно цепляющиеся за крест на куполе храма – Проповедь дана для того, чтобы разжечь искру Веры в сердцах прихожан и поддерживать пламенеющий огонь и в горе, и в радости, и в ненастье жизненных перипетий.