— Только Лондон делает такой вкусный. Я серьезно, ты только попробуй.
Уже открываю рот спросить, кто еще за чертова Лондон, как Логан наклоняется и дает ему еще одну вишенку.
— Ай-ай, спасибо тебе.
Каждый мускул в моем теле каменеет, а мозг перестает что-либо соображать.
Но она не видит мою реакцию. Не спрашивая, наливает мне IPA и ставит передо мной стакан, после чего отворачивается сделать Дилану коктейль. А я был бы не в состоянии оторвать от нее взгляд, даже если в баре кто-нибудь пальнул из пистолета.
— Лондон? — опираясь локтями на стойку, спрашиваю я. Беру пиво и делаю глоток, и она поднимает голову, наливая напиток из шейкера в стакан.
— М-м? — отвечает она, мельком посмотрев на Дилана, а потом тут же на меня, предупреждающе прищурившись.
Наклонившись, я слегка качаю головой. Сказав ему, что поехал кое с кем домой, я не уточнял, с кем именно. И потом, сейчас он рассеян — как обычно, кстати — и качает головой в такт музыке, осматриваясь вокруг, будто только что выбрался из пещеры и не может поверить в происходящее.
— Тебя зовут Лондон? — тихо спрашиваю я, и мое сердце громыхает, пока я вспоминаю, сколько раз вчера ночью я называл ее неправильным именем. Пытаюсь — и безуспешно — вспомнить, прорычал ли его, когда кончил. — Я называл тебя Логан.
Сначала появляются ямочки, а спустя долю секунды приподнимаются уголки ее губ.
— Называл.
— И ты позволила называть себя не тем именем? — моя улыбка больше напоминает напряженный оскал. А внутри все смешалось в кучу: веселье, раздражение, смущение и замешательство.
— Ну а что тут такого? — объясняет она. — Все самое важное ты сделал правильно.
Подмигнув, она берет двадцатку, что я положил на стойку, пробивает на кассе нашу выпивку и кладет передо мной сдачу. И больше не глянув в мою сторону, даже не сказав ни слова, она отходит и начинает обслуживать другого посетителя.
Так, ладно, это какого хера сейчас было?
Я легко отношусь к сексу, но даже я стал бы возражать, если бы кто-нибудь назвал меня Лукасом или Джейком. Особенно во время траха. А сейчас могу думать только о том, как все это время я называл ее не тем именем, а ей было настолько наплевать, что она меня даже не поправила…
Ко мне поворачивается Дилан, берет свой стакан и делает глоток. На его лице — чистейшая, сладчайшая эйфория.
— Кажется, я только что видел, какое у тебя лицо во время оргазма, — зажмурившись, говорю я. — Как теперь это развидеть?
— Попробуй, — он протягивает мне стакан.
Я вынимаю соломинки и делаю глоток. Брр.
— Я не большой знаток «Амаретто суэров», — говорю я ему. — Для меня тут слишком много амаретто и слишком кисло.
Оглянувшись через плечо, замечаю…
Черт, как-то не складывается у меня с именами.
— Дил, — я приподнимаю подбородок, намекая посмотреть туда, где в нашу сторону направляется переборщившая с макияжем брюнетка с коротко подстриженной подругой.
Но, конечно же, он оборачивается.
— Как ее зовут? — спрашиваю я его.
— Обри, — он машет ей рукой. — А подругу вроде бы Лу, — он хмурится и снова поворачивается ко мне. — Погоди-ка. Ты случайно не с ней переспал прошлым летом?
Я киваю и виновато морщусь, когда он себе под нос бормочет, что я жуткая сволочь, после чего, глядя прямо на меня, подходит Обри — с сиськами и полной надежды улыбкой наперевес.
— Сто лет тебя не видела, — мурлычет она мне на ухо.
— Привет, Обри, — я задерживаю дыхание, надеясь, что хоть с ее именем не облажался.
— Ты помнишь, как меня зовут!
Кашлянув, Дилан выдает:
— Мудила.
Но Обри его не слышит. Она встречается взглядом своих больших карих глаз с моим, и приглашение в них просто очевидно. Я чувствую прилив адреналина и спазм в животе.
Сейчас, глядя на Обри, я вспоминаю, что она милая. И, в отличие от Лондон, хочет больше, чем просто одну ночь. Она уверяла меня, что не часто приводила парней домой, в постели испускала стоны в стиле порно-звезды, сымитировала не меньше семнадцати оргазмов, но все равно это было весело. Конечно, кончив, я не был на грани обморока, как это было вчера ночью с Лондон, в целом было неплохо.
Я оборачиваюсь в сторону Лондон, и меня на секунду охватывает паника: на что все это сейчас похоже. Стою у бара, в трех метрах от меня — женщина, с кем я занимался сексом прошлой ночью, а рядом со мной другая женщина, с которой я явно спал, обнимающая меня за талию и кокетливо прижавшаяся щекой к моему плечу.
Это не первый раз, когда женщины, с которыми я перепихнулся, находятся так близко друг от друга, но впервые испытываю чувство, будто меня завернули в целлофановую пленку, — легкая клаустрофобия.