Цель любви, с моей точки зрения, это не спаривание, не обязательно продолжение рода, она не является конкретным притязанием обладать. Нет. Цель любви — это жажда придать себе и тому, кого любишь, силу и желание жить, творить, осуществлять свою миссию на земле. В этом смысле моя любовь безгрешна, так как она не попирает ничьей верности, не увлекает на измену; она — высокое вдохновение, без которого бывает трудно понять, для чего ты живешь.
Такой любовью я могу любить тысячу раз в жизни. Моя любовь — это мой дух, воплощаемый в материю теми, кому я дарю признание. Это они потом несут мой дух в плоть жизни, в ее рядовые дела.
— Всегда ли поэтические сюжеты берутся из личной жизни автора?
— И да и нет. Да — в том смысле, что любой человек понимает реальность и преломляет ее в себе, благодаря собственному опыту, так мы устроены. Даже фантасты, описывая чужие миры, конструируют их из знакомых земных элементов. Если, например, они пытаются дать нам представление о существовании двумерных миров, то мы это хорошо понимаем, так как у нас есть опыт постижения плоскости и плоских фигур на ней. А вот если они предлагают представить десятимерные миры и, соответственно, десятимерные существа, то наше воображение ничего нам не рисует, мы принимает на веру голое утверждение, что такое может иметь место. То есть без опыта личной жизни в творчестве не обойтись, так же, как и в понимании творчества.
А нет, потому что количество наших впечатлений, количество элементов личного опыта намного меньше, чем количество комбинаций из них. Вот мы и комбинируем мысленно, создавая ситуации, возможные коллизии событий, чтобы в них сообщить то, что открыло нам поэтическое чутье или интеллектуальная интуиция.
— Выходит, стихи пишутся не сердцем, а умом?
— Стихи пишутся сердцем, но ум подсказывает ему, как это лучше сделать.
— Написание стихотворения обычно не является социальным заказом, как статья или очерк, например. Это экспромты, рожденные минутным всплеском эмоций?
— Допустим.
— Так из чего же они пишутся: из радости или из горя?
— Радость — это исполнение желаний, событие, которого, возможно, ждали. Она выпархивает из души и обрушивается на своих свидетелей, оставив душу облегченной и невесомой. Мне трудно представить нормального человека, уединяющегося в радости, чтобы терпеливо чертить на бумаге крючки букв. Его же распирает победа! Радостью легко делиться, ее с охотой воспринимают окружающие. Словом, радость есть повод к другим немедленным и приятным действиям, писать просто некогда.
А горе обрекает на одиночество, оно острее, чем радость, продолжительнее, оно гнетет человека и плохо воспринимается окружающими. Горе — это поражение, о котором не всегда хочется говорить друзьям. Оно наполняет душу, гнетет ее, мучает, ищет выход. Тут в самый раз посидеть над листом бумаги, успокоиться, проанализировать ситуацию и, конечно, посетовать на судьбу.
Из сказанного бывают, конечно, исключения, но на то они и исключения, чтобы встречаться не часто.
— Говорят, что занятие поэзией плохо сказывается на здоровье. Это так?
— Без работы души ничего путного не напишешь. А душа слишком нежный, ранимый, хрупкий рабочий орган. Она быстро изнашивается. Мы придумали красивое слово — душа. На самом же деле это элементарные нервы, призванные давать ответ на внешние раздражители. Кто знает меру этих раздражителей, после которых душа способна восстановиться, не остаться надломленной, сдавленной, изогнутой, скрученной? У каждого она своя. Вспомните еще о гиперболизации образов: для того чтобы читатель почувствовал, допустим, разочарование, автор должен в десятки раз больше нагрузить себя им. Вот просто почувствовать разочарование для здоровья полезно, это как зарядка. А в десять раз больше нагрузить себя им — очень вредно, душу подчас зашкаливает.
Этим я хочу сказать, что у нормальных людей нервы — это орган восприятия мира, а у поэтов, кроме этого, они несут дополнительную нагрузку по переработке чувств. Да, поэзия истощает нервную систему, ибо не только пользуется ее услугами, но специально эксплуатирует ее. Я иногда плачу, когда пишу стихи, а после этого сердцебиение, все из рук валится.
Думаю, сказанное касается и актеров.
— А если пишется что-то, например, философское, где чувства не играют доминирующей роли, тогда как?
— Тогда описанную нагрузку несут те сферы мозга, которые работают с абстрактными понятиями, с чистой логикой. Дело в том, что память можно развивать, специально усиливать ее, оттачивать мышление. Я хочу сказать, что интеллект можно натренировать на восприятие достаточно больших мыслительных нагрузок без ущерба для здоровья. А вот нервную систему натренировать так, чтобы она воспринимала внешние раздражители больше и острее, нельзя. Она не поддается тренировкам. Нервные клетки, как известно, не восстанавливаются. Это значит, что при попытке повлиять на нервную систему так, чтобы увеличить ее производительность, мы получим либо инфаркт с инсультом, либо полное отупение от эмоций — человек может стать невосприимчивым к чувствам. Первое получают творческие люди, а второе свойственно работникам силовых структур и врачам.
— Так стоит ли поэзия того?
— Не мы ее выбираем, а она выбирает нас. Мы служим ей по предназначению свыше. Каждый несет свой крест.
Тайна медового леса Марины Тумановой
Беседа в редакции газеты «Наше місто» с писателем и шеф-редактором альманаха «Стожары» Любовью Борисовной Овсянниковой велась на украинском языке и была опубликована 7 июля 2004 года. Поводом послужил успех одной из ее воспитанниц на творческом поприще — Марины Львовны Тумановой, у которой вышла первая книга — роман «Медовый лес». Это событие сражу же стало общественно значимым, весомым по причине обнаруженной автором необычайной одаренности. Писательская среда была этим взорвана.
О том, что современная молодежь и подростки очень мало читают, известно всем. Телевизоры и компьютеры заполонили нашу жизнь и вытеснили книгу на второй план. Наша беседа с Любовью Овсянниковой, писателем, шеф-редактором альманаха «Стожары», протекала именно в этом русле. На высказанную мною мысль, что в нынешнее прагматичное время трудно заинтересовать подростка даже фантастикой, она отреагировала весьма эмоционально и рассказала о молодой женщине, авторе, с которой ее свели профессиональные и жизненные дороги.
— Однажды, неуверенно улыбаясь, она пришла в редакцию альманаха «Стожары» и принесла для публикации стихи, — начала свой рассказ Любовь Борисовна. — Как и многим другим издательствам, нам иногда приходится отклонять рукописи или основательно редактировать их. Но здесь была настоящая, вполне сформировавшаяся поэзия со своим стилем и точками гражданской боли, со своим пониманием прекрасного и того, чем следует дорожить. В следующий номер Марина принесла прозу, и опять мы не изменили ни одного ее предложения. Стало понятно, что к нам пришел самородок. Эта автор возникла сразу, без раскачки, без долгого ученичества. Мы пригласили ее стать челном литературного объединения «Джерело», где сгруппировались известные писатели Днепропетровска. Марина начала принимать участие во встречах с читателями, в работе со школьниками, а через два года подарила читателям роман «Медовый лес». Изданный массовым тиражом в Донецке.
— И о чем же ее книга?
— На мой взгляд, «Медовый лес» — это произведение, вобравшее в себя мироощущение и философию, идеалы и эстетику, понимание счастья и принципы человеческого общения, которые признает и берет на вооружение сама молодая писательница. Поэтому тут есть все: трудное детство героев, несчастная любовь. Нет смысла пересказывать сюжет, тем более что он довольно простой и это, кстати, сообщает ему поразительную достоверность. Это талантливо написанное произведение насыщено диалектикой правильного пути, населено живыми, очень похожими на нас героями.