А впрочем, эти самые потомки и не желают, чтобы им отдавали сей долг. Они, видите ли, бескорыстные патриоты! Они, видите ли, гордецы!
У Поццо ди Борго мгновенно испортилось настроение, однако он не хотел, чтобы Араго заметил это, а потому поспешно сказал:
– А вот еще странность: Лукавый Взор явно знает, что мы знакомы чрезвычайно близко, ты ко мне вхож, я приму тебя в любое время безотлагательно. Как это объяснить?
– Возможно, за мной следили, – предположил Араго. – Следили и выследили! С трудом могу это представить, но другого объяснения у меня нет. Или Лукавому Взору сообщил тот самый предатель, которому нельзя говорить о письме, и теперь мы получили о нем предупреждение.
– Думаю, это был просто призыв к осторожности, – отмахнулся Поццо ди Борго. – Если бы в посольстве скрывался предатель, он вполне мог бы сам расправиться со мной, так что Чарторыйскому хлопотать не пришлось бы. А то больно уж сложная интрига задумана! Но как ты объяснишь самые большие странности: почему письмо адресовано именно тебе и почему оно написано по-русски?!
– По-русски – да, удивительно, но не слишком, – ответил Араго. – Русские в Париже есть, хоть и в небольшом количестве. И даже в провинции они есть. Помните, когда русская армия Париж покидала в четырнадцатом году, сколько солдат, взятых из крепостных, скрылись по здешним деревням? Во Франции крепостного права нет, поэтому они получали свободу, а здешние крестьяне охотно за них дочерей отдавали и наделяли хозяйством: женихов-то всех война за себя сосватала.
– В самом деле, – кивнул Поццо ди Борго. – Были случаи. И к дезертирству такого рода относились, с легкой руки его величества, императора Александра, снисходительно. Он не мог карать тех людей, которые привели к победе и Россию, и его самого.
– Вечная ему за это благодарность всех беглецов, – кивнул Араго. – Но вернемся к нашим баранам. Меня вот что сильно изумляет. Во-первых, как Лукавый Взор смог так близко подобраться к полякам, чтобы раздобыть такие сведения? А во-вторых, смотрите, письмо вовсе не редактору «Бульвардье» адресовано! Оно было доставлено мне, это правда. Но обращается автор к некоему господину гусару Д. Вам это не кажется странным?
– Да, я было позабыл, – пробормотал Поццо ди Борго. – Но послушай, это ведь не просто странно! Это страшно. Это опасно! Понимаешь?! Получается, кому-то известно, кто ты такой! А ведь об этом не знают даже мои сотрудники. Кроме Шписа, понятное дело, ведь это он тебе на первых порах помогал. Но он выдать не мог. Скорей в то поверю, что я сам предатель, только не Василий Иванович! Так что смело могу сказать: здесь никому, даже некоему гипотетическому предателю, не может быть известно, кто ты есть на самом деле!
– Значит, кому-то все же известно, – вздохнул Араго.
– Кому-то из прошлого? – настаивал Поццо ди Борго. – Вспомнил тебя через двадцать почти лет?! Могло такое случиться?
«Ну подумай головой, ты же умный! Ну попробуй догадаться!» – мысленно взмолился Поццо ди Борго.
Араго пожал плечами. Ему нечего было ответить.
Поццо ди Борго поглядывал на своего друга не без тайного ехидства. Этот прирожденный интриган получал истинное удовольствие от своих как бы искренних попыток навести Араго на след – и в то же время не менее искренних стараний сбить его со следа. Поццо ди Борго совершенно точно знал, кем было написано это письмо и почему Араго называли господином гусаром Д. Впрочем, ответ на второй вопрос Араго и сам знал, а вот на первый… Но открывать ему эту тайну Поццо ди Борго не собирался. Он-то сразу понял смысл отчаянной просьбы: «Но молчать в амбасад, что я написать! Никто не должен знать! Никто!» И знал, что выполнит эту просьбу, потому что еще раньше дал клятву держать язык за зубами, хотя иногда его так и подмывало взять да и плюнуть на эту клятву. Но тем и отличается человек благородный от пустого болтуна, что умеет держать слово. Поццо ди Борго умел. Хотя и злился непомерно на того, кому это слово давал.
Вернее, на ту.
К слову следует упомянуть, что Поццо ди Борго получал и раньше подобные письма, которые все настойчивей намекали на опасность, угрожающую российскому послу от поляков. Правда, те письма были написаны по-французски и подписаны иначе: «Мадам Р.». Но Поццо ди Борго знал, что писал их и вот это послание один и тот же человек, потому что встречался с ним (вернее, с ней!) и получал также и устные предупреждения.
Ну и хитрюга… поскольку на ее прежние действия российский посол не обращал внимания, она решила предпринять обходной маневр.