От беготни и бутербродного масла, опять забыл, масло ему ни в коем случае, моего малолетнего гостя вырвет. Его выворачивает на кошачий манер, плюх и все. Никаких стенаний, изрыганий, испарины на лбу. Оклемается быстро и возьмется за взаправду летающий маленький вертолет, который сразу запутается в люстре, вырвав очередные, основательно после покупки вертолета поредевшие висюльки. Что и говорить, я не из тех, от кого остается антиквариат. За люстру отругаю, хапну куколку, оказавшуюся в поле зрения, пригрожу отобрать ее до завтра. А может, и вовсе хрумкнуть совсем ее тельце, проверить ударопрочность? Поднимет вопль, схватит вертолет, швырнет об пол, потребует к маме, скажу, что мама только завтра, но куколку верну. Выхватит, бросится с ней, несколько картинно, на белую кроватку и заревет, словно княжна, которую насильно выдали замуж. Пережду острую фазу и предложу в кино, чем снищу прощение. Настроение у него меняется, как дым при переменчивом ветре. Даже продемонстрирует недавно освоенный навык – растянется на шпагате.
Шпагат. Он бы еще с лентами станцевал. С таким сыночком наследников не дождешься. И во что она его превратила.
Из сеансов для детей будет только фильм, который он уже видел с мамой и потому станет бурчать, но к концу показа увлечется зрелищем настолько, что описается. В машине у меня припасены сменные трусики и лосины. Сиреневые. Переоденемся. Зайдем в его любимое место – один раз платишь и ешь, сколько влезет. Влезает в него много. Давно сыт, а жрет. Любит профитроли. Нагребет целую гору. Ему нельзя, но я позволяю, чтобы избежать криков со слезами. На нас и так поглядывают, особенно на лосины. Ест он эти профитроли брезгливо, с желанием и одновременным отвращением. С профитролями у него, как у взрослых со шлюхами.
На обратном пути обязательно блеванет на заднем сиденье. Переел и укачивает. Я наготове, пакеты в боковом кармане дверцы. Когда подъедем к дому, обязательно забуду в салоне испачканные трусики. Машина забита детскими вещами. Иногда фантазирую, что подумает полицейский, который однажды решит обыскать мое средство передвижения.
Дома мы почистим зубы, и я подоткну одеяло ему под пяточки. Боится, что если ножки торчат наружу, то обязательно кто-нибудь ночью дотронется холодными пальцами. Не успею выйти из комнаты, он уже будет спать, и ночник станет ласкать тусклыми пятнами белую кроватку. В его лета я заглядывался в витрине на большущую белую кровать, пришло время – купил сыну похожую.
Проснется рано, разбудит, потребует завтрак. Когда подам, заявит, что мама дает другое, вкуснее. Скажу, у мамы свои порядки, у меня свои. Надуется. Затушу трагедию разрешением погонять конфискованный накануне вертолет. Но только на улице, после выполнения домашнего задания. Нехотя докажем теорему, помусолим стишок, коряво раскрасим карту перемещений Чингизхана. Потом во двор. Сморщит носик – свежая краска. Подновленные, местами примятые, с подмазанными трещинами, куличи бомбоубежищных вентиляций с решетчатыми иллюминаторами. Веники деревьев в зеленых клоках. Вчера еще были коряги, а сегодня так и дымятся листвой. Колтуны вороньих гнезд со дня на день утонут в распускающихся кронах, и вертолет станет тяжелее оттуда выковыривать. Раньше я хотел волосы в такой вот ярко-зеленый покрасить. А теперь расхотел, да и волосы не те.
Мама вернется вечером с опозданием. Таинственная, едва заметно растрепанная, улыбающаяся и хмурящаяся минувшей ночи, набухшая желанием рассказать. Сыпанет на щечки сына горстку поцелуев, а сама будет не здесь, а где-то в прошлом и в будущем одновременно, но не с нами. И я проткну пузырь ее желания вопросом: «Ну как?» – и на меня хлынут потоки волнений, счастья, а как ты думаешь, когда мужчина такое говорит, это серьезно? Я стану выслушивать, не перебивая, ей не нужны ответы, не для того спрашивала. После первой волны исповедания спросит попить, предложу чаю, нет, только коньяк, потому что завтра на работу вставать. Разолью, усядемся. Как он себя вел? Не хулиганил? Не тошнило? Опять наряжался? Начнет охать, как бедный мальчик будет жить с такими особенностями и как она иногда думает страшное, хоть ей стыдно, она даже в церковь ходит, Матроне свечки ставила, у экстрасенса была, но все равно нет-нет да юркнет в голове, что лучше бы он тогда, в полгода, от ангины умер.