О'Санчес
Луки вечная весна
О'Санчес
Луки вечная весна
Лук возлежал на топчане и читал "Мастера и Маргариту" в подлиннике. "... А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой? А яйца-кокотт, с шампиньоновым пюре в чашечках?..." Однако будильник на тумбочке и желудок настойчиво подсказывали ему, что пора ужинать и Лук вынужден был прервать неспешное общение с прекрасным.
- Князь!... Кня-а-азь!
Рядовой Князьков, кочегар, воин второго периода, то есть отслуживший первое полугодие, дослуживающий второе, сунул в каморку краснощекое лицо:
- Ну, чо орать-то? Здесь я.
- Скажи мне, честной отрок, что у нас сегодня на ужин?
Князь ухмыльнулся дурацкому вопросу, но он давно уже притерпелся кдедовским причудам: скоро сам станет дедушкой, главным кочегаром и тогда вволю почудит, порадуется жизни, и здесь, в кочегарке, и в казарме...
- Рыба с картошкой.
- Вот как? А что же пюре - ля натюрель или из кожезаменителя?
Князь, уже после того, как заступил на смену,сходил на ужин и все испытал на себе.
- Из порошка сделана. Такая параша. Но горячей есть можно.
- Рыба - жареная ли?
- Угу.
- Ты, вот что, сходи-ка на кухню... да принеси мне рыбки.
- А что это я должен ходить? Не май месяц, холодно.
- Как не пойти, если дедушка просит?
- Пусть вон Степа сходит, он сейчас сюда зайдет.
- Степа- "черпак", - кротко возразил Лук, - а ты еще нет.
- Я через четыре недели тоже уже черпаком стану...
Глаза Лука распахнулись чуть шире и Князь с талейрановской ловкостью перевел разговор в безопасное русло:
- Без картошки тебе?
- Да. Возникшую пустоту заполни той же рыбой. Ступай. - Лук устало откинулся на комковатую подушку, формой и цветом похожую на переваренный пельмень. Все мельчает и деградирует: младшие дерзят старшим, котелв трещинах, книги без иллюстраций...Сердцу необходим дембель. Дембель. Сегодня 29 февраля, через 27 дней приказ...
- Шура, здорово!
- А-а, Ген! Садись. Ну? - Младший сержант Свирс, студент-неудачник, родом из Москвы, тоже дед и лучший друг гвардии рядового Лука, разгильдяй, за два года так и не заслуживший третью лычку поперек погона, должен был рассказать захватывающую историю о том, как позавчера он очень близко познакомился с одной девушкой, участницей художественной самодеятельности, прямо на территории части, в полковом клубе.
- Да нет, потом расскажу, я же сюдана минуту, мне моих в кино нужно вести. Закурить есть?
- Вон там "Прима"... И мне... Брось ты, пусть Жирнов ведет.
- Не, не...
- Что значит - не? Князь вот-вот рыбу принесет. Дежурный по части сегодня Магро, он сюда не ходит...
- О, принес? А почему неполная миска, а, Князь? Ты же половину по дороге сожрал...
- Ничего я не жрал, я ее уже и так наелся. Сколько дали, столько принес. - Князь лгал. Невысокий ростом, он выглядел грубо и крепко, руки и ноги у него были толще "луковых" раза в полтора и поесть он был горазд. Одну рыбеху - а съел, не удержался. Теперь он в нетерпении топтался, надеясь, что Лук отпустит его в клуб, смотреть фильм.
- Врешь! Губы-то жирные! В кандалы, в Нерчинск упекарчу мерзавца, к декабристу Анненкову!... Обобрать старого человека!... Какое еще кино??? Гена, ты слышал борзоту?... Дедушка у котла надрывается, а молодой боец... Хрен с тобой, сделай "мишку" и шагай. В пол четвертого чтоб был здесь, не проспи.
- Так я уже сделал "мишку".
- Ну-ка?... - Лук подошел к котлу; горка угольного жара в печи была приготовлена вполне грамотно: ее под утро раскатать, сковырнуть шлак, насыпать свежего угольку - и полдела - пар для полкового завтрака, считай, сделано.
- Нормально. Ладно, двигай, а то здесь взрослые дяденьки будут говорить о взрослых тетеньках...
- Давай, Генка, пока горячая.
- Ладно, только в казарму позвоню...
Свирс делился впечатлениями, Лук с недоверчивой завистью слушал...
- Прямо на столе? На святом зеленом сукне? Бедные, бедные бильярдисты. Врешь ведь?...
- Саня, я тебе говорю!... Ну клянусь!...
- А я вот на ноябрьские был в увольнении, переоделся и сразу же в общагу...
- Да, ты рассказывал уже. Ну, ну?...
Время за жаркой беседой текло незаметно, пару раз заходили в котельную люди, по делу и без дела, наконец пришло время отбоя и Лук остался один. Лук любил одиночество: в условиях срочной службы, когда 24 часа в сутки вокруг тебя локти, затылки и погоны сослуживцев - безлюдье редкая роскошь. Он принял душ, пометал в дверь перочинным ножом, вновь улегся на свой топчан, помечтал... Без пяти полночь. Сейчас придет дембельская весна, припоздавшая было из-за високосного олимпийского года, но неизбежная и такая желанная. Лук откашлялся: пора было завершать ритуал, затеянный им девять месяцев тому назад, когда он только-только стал "черпаком", солдатом третьего периода службы. В тот далекий майский день вздумалось ему обозначить рубежи бесконечного времени армейской службы песней композитора Тухманова "Вечная весна", которую он слышалв исполнении певца Ободзинского. Задумано сделано: в ночь на первое июня, ровно в полночь, в трусах и сапогах он вышел покурить в туалет и когда часы стали бить время, он громко и старательно пропел одну строчку из песни - "Три-и ме-еся-аца-а ле-ето-о...". В ночь на первое сентября, на полковых учениях в Агалатово, стоя дневальным возле палатки, он получил наряд вне очереди и строгое матерное взыскание от майора Ковешникова, ни с того ни с сего проорав в на весь лагерь: "Три-и ме-еся-аца-а о-о-сень...". В ночь на первое декабря, получив уже вожделенную должность старшего оператора котельной, сиречь - главного кочегара, он, не стесняясь присутствия своих младших товарищей по кочегарке, Степы и Князя, с торжеством пропел, глядя на гудящие котлы, третью строчку припева: "Три-и ме-еся-аца-а зи-има-а-а...". И теперь долгожданный миг настал!
Лук вышел из кочегарки в межзвеждное пространство. Морозная ночь лениво царапала ему голый живот, покусывала уши, но понимала, что не испугается ее воин, к услугам которого, только сделай три шага, - уют родной котельной и угольный жар от двух работающих котлов...
Лук задрал к небу лицо, поднатужился и со всей мощью и страстью будущего дембеля пропел:" И ве-е-ечна-я-ааа Ве-снааа!".
Слова, минуя ноты, белыми клубами взлетели в антрацитное, с блестками, небо и растворились в нем; ритуал был исполнен.
Лук зачерпнул снегу, потер им грудь. Хорошо. Лук глядел вперед и в никуда, Лук улыбался.
Теперь он знал: все будет. Он вырвется на волю, в Питер, он восстановится в университет, опять на третий курс. Он раз и навсегда женится на той, которая вопреки всем расчетам и здравому смыслу дождалась его. Он поедет в Париж и будет потерянно бродить в волшебном парке Монсо, он будет счастлив.
Здравствуй, Весна!