— Я там удалил часть, чтобы не тратить время. Вот что мы там нашли, — пояснил Колосов. — Смотрите.
Его люди работали в чем-то очень похожем на скафандры. Не такие громоздкие, как космические, но сразу видно, что о защите подумали основательно. Похоже, они сняли слой этого «камня», и под ним обнаружились… тела. Люди, лежали внутри этой необычной упругой массы. Катерина ахнула, указала на крайние четыре.
— Все верно, это вы четверо. Что интересно, на этих телах есть шрамы, следы ссадин. А у вас, я так понимаю, нет. Верно? И зубы все целые. И аппендикс ни у кого не удаляли.
— Выключите, — потребовала Евгения. — Мне не по себе, что вы таращились на меня голую. Пусть даже это не я, а копия. Они мертвы?
— Это самое интересное. Нет. Температура тела нормальная, дыхание редкое, но устойчивое. Глубокий сон, я бы так сказал. Тридцать шесть человек. Мы увезли их всех, естественно. А вчера, когда я искал сохранившиеся архивы об этой истории, то не нашел записей о них. Никто их никуда не увозил. Их вообще никто не помнит.
— Исчезли? Или очнулись и разошлись по домам?
— Выйти оттуда затруднительно, — пожал плечами Колосов. — Не думаю. Я спустился в тот бункер. Никаких следов. Никаких видеозаписей, ничего.
— Дмитрий Сергеевич, зачем вы это показали? — поинтересовалась Катерина. — Я теперь заснуть не смогу. Так это мы или не мы? Кто они такие?
— Не знаю. Не уверен, что теперь узнаю. Но раз мы пятеро помним кое-что, чего не помнят другие, то может, когда-нибудь узнаем.
— То есть вы не собираетесь нас четверых запихивать в тот самый бункер и держать там до конца наших дней? — не выдержала Евгения.
Колосов расхохотался. Чугунок, стоявший все это время на пороге, вздрогнул, присел и бросился вон из кухни.
— Кота напугали, — заметила Катерина. — А он и так уже напуган. Так вы скажете, что теперь?
— Ничего. Живите, как живете. Если что-нибудь случится, или что-то новое вспомните, дайте мне знать. Это может быть важным. — Колосов оставил на столе визитку. — Запись оставить вам не могу. Думаю, понимаете, почему. У вас ничего больше не сохранилось оттуда?
Все переглянулись и весьма убедительно — так показалось — помотали головами.
— Если что-то обнаружите, сразу звоните. — Колосов поднялся. — Спасибо за чай.
— Думаешь, он сказал правду? — тихо поинтересовалась Евгения. Минут пять, уже после того, как Колосов покинул квартиру, они сидели молча, избегая смотреть друг на друга. — Что вы молчите? Мне тоже страшно. Что, так просто молча и разойдемся по домам? Сделаем вид, что ничего не было?
— Не знаю. Может быть, действительно ничего нет. Сама же видела, что никого не удивляет, откуда взялся дуб. Нет сплетен про погибших. Вообще не пишут ни о чем, кроме дуба. Представляю, сколько человек туда ломанулись.
— Деревня теперь озолотится, — пробормотал Сергей. — Да, проще думать, что он сказал правду. Все равно ведь не проверим. И никому нельзя трепаться о живой и мертвой воде. Самим как-то надо разбираться.
— Ужас! — Евгения поднялась, потерла лоб. — Нет, я домой не пойду. Потому что если уйду сейчас, уже никогда обратно не вернусь. Не смогу! — И отправилась в ванную. — Идите сюда! — позвала она тут же.
Все примчались, нечасто у Евгении был такой голос. Она указала.
— Смотрите. Мы сняли письмо с его ошейника, бросили все остальное в таз, чтобы запаха не было. Смотрите же!
В тазу, отчетливо видные сквозь мыльную воду, плавали крохотные светящиеся мохнатые шарики. Очень похожие на…
— Они что, были на его ошейнике? — оторопел Антон. — Надо их…
— Не вздумай выкидывать! — Евгения поймала его за руку. — Смени им воду. Не думаю, что им нравится мыльная и грязная.
— Люди, постойте! — Катерина протиснулась к ванне и тоже ахнула. — Обалдеть! Так что мы со всем этим делать будем? Ведь теперь мы, поди, сможем жить почти что вечно? Ну не делай такое лицо, Женя, ты сама об этом говорила.
— Может быть, — Евгения любовалась тем, как светящиеся шарики плавают в тазу. — Значит, будет время обо всем хорошенько подумать.
Чугунок мяукнул, появившись на пороге гостиной. Убедился, что все смотрят на него, и неторопливо направился на кухню. Остановился и оглянулся — все так и смотрели. Мяукнул повторно, уже с явным нетерпением в голосе, и ушел на кухню.
— Он прав, — вздохнул Антон. — Идемте. Не думать же о вечности на голодный желудок.