Дьякон вспомнил все это...
Вспомнил он также, как Андрюша ему однажды сказал:
-- В монастырь думаю, отец дьякон, идти... грехи отмаливать.
И при этом загадочно и тоскливо улыбнулся.
-- Разве у тебя их много? -- спросил дьякон, хотя и понял, о чем говорил Андрей.
Тот тихо сказал:
-- Слез много в мире, о. дьякон... тяжело жить!
А с началом войны Андрей как в воду канул и больше не появлялся на базарах.
-- Уж не в монастырь ли и впрямь ушел? -- подумал дьякон.
Он уж угрюмо смотрел на Лукоморова.
-- От такого уйдешь! -- невольно прошла в голове его злая мысль.
Лукоморов возвышался вблизи, окруженный толпою торговцев. По-прежнему равнодушное лицо его было странно неподвижно, он смотрел невидящим взглядом и ни звуком не отзывался на почтительно-оживленный разговор торговцев, очевидно, и говоривших между собой только для него. Когда же, наконец, кончилось целование креста, и непрерывное движение толпы затихло, Лукоморов громоздко двинулся к столу, тяжело бороздя пыль громадными ступнями. Батюшка так и потянулся к нему навстречу, волнуясь, цветя улыбками, и, не зная с чего начать, то хватался за просфору, то клал ее обратно.
-- Счастливы, счастливы вашим посещением, милости просим! -- решил он начать с приветствия.
Лукоморов тупо приподнял брови:
-- Вы разве знаете меня?
Он не говорил, а шумно хрипел, как бы скрипел, и каждое слово, казалось, из себя с трудом выдавливал.
Батюшка отвечал даже торжественно:
-- Кто же в губернии нашей не знает Финогена Филимоныча!
Лукоморов остался равнодушен.
Он пожевал губами, помолчал, смотря невидящим взглядом куда-то сквозь священника. Взглянул таким же взглядом на дьякона -- и тому стало жутко. Потом стал смотреть на дальнюю колокольню, с которой снова лился веселый трезвон. Казалось, он забыл: зачем пришел и что ему надо.
Батюшка почтительно молчал.
Все смотря на колокольню, Лукоморов сказал:
-- Андрея знаете?
-- Сынка-с? Как-же-с, как-же-с...
Лукоморов пожевал губами:
-- Он убит... слыхали?
-- Убит! -- так и всколыхнулся дьякон.
А батюшка сделал вид, что он насмерть испуган:
-- Может ли это быть-с?
-- Убит... на войне.
Молчание некоторое время нарушалось только трезвоном да мычанием коров и пением беспокойного петуха.
-- Он был непочтительный сын, -- заговорил Лукоморов, -- отцу поперешник. Всегда шел против воли моей. Из родительского дома ушел, как блудный сын. И на войну пошел добровольцем... лишь бы уйти от меня. И на нем лежит мое проклятье!
Лукоморов говорил, как сонный и словно заученные слова.
Батюшка сочувственно вздохнул:
-- Ах, дети, дети...
Но дьякон вспыхнул и угрюмо сказал:
-- Андрей был золотой человек!
Лукоморов не обратил на него внимания.
Все продолжая смотреть на дальнюю колокольню своим тяжелым, невидящим взглядом, он продолжал тем же сонным тоном:
-- Он был непочтительный сын, но я не хочу душе его погибели.
Вялыми пальцами громадной руки он достал из кармана толстый полинялый бумажник, а оттуда сотенную бумажку.
Протянул ее батюшке.
-- Прошу включить имя сына моего в годовой помянник.
Батюшка на мгновение застыл.