Когда Тициан прибыл в Феррару 13 февраля 1516 года, Лукреция была к нему очень внимательна. Разместив его в Кастель Веккьо вместе с двумя его спутниками, герцогиня, как можно прочесть в расходных книгах двора, следила за тем, чтобы они не испытывали недостатка в свечах и чтобы специально выделенные для этого слуги поддерживали огонь. Она попросила венецианского мэтра расписать герцогский дворец. Он нарисовал там горы Кадоро, своей родины, изобразив человека на фоне пейзажа в ультрамариновых тонах, сияние которым придавала ляпис-лазурь. Затем Альфонсо предложил Тициану проиллюстрировать произведение Филострата Лемносского, написанное в III веке нашей эры. Два сюжета привлекли внимание художника: «Вакханалия» и «Празднество Венеры». По возвращении в Венецию он отправил наброски в Феррару, сопроводив их следующим посланием: «Я полностью к вашим услугам, в случае если какой-либо из рисунков вас не удовлетворит, я готов прислать вам другие, поскольку я отдал тело и душу Вашим Сиятельствам. Нет такого удовольствия, какое я счел бы большим, чем быть достойным того, чтобы служить вам всегда и повсюду»1.
Двумя годами позже «Празднество Венеры» было закончено, к большому удовольствию заказчиков, изумленных верностью художника тексту Филострата: множество амуров толпятся вокруг Венеры, охраняемой двумя нимфами. В следующем году Джакомо Тебальди, посол Феррары в Светлейшей республике, сообщил своему господину, что Тициан прибывает из Венеции на корабле вместе с «Вакханалией», предназначенной для camerino (кабинета государя). Это произведение представляет прибытие Диониса на остров Андрос, где его ожидают, хмелея, жители острова. Д'Эсте пришли в такой восторг, что заказали художнику и другие произведения, в частности ныне находящуюся в Прадо картину «Богоматерь с младенцем, святой Доротеей и святым Антонием». Лукреция позировала для образа святой, также она была изображена (шестой персонаж слева) на полотне «Пир богов» Беллини, которое Тициан закончил после смерти художника2.
Родоканаки отмечает, что манера Тициана изменилась после его пребывания в Ферраре. Его аллегория «Любовь земная и небесная», подсказанная поэзией Бембо, прямо восхваляет Лукрецию, дважды его вдохновившую. Справа «amor celestis»[55], чуждая земному тщеславию, держит в руке светоч, зажженный божественной любовью. Светловолосая Венера слева, богато одетая, с украшением на поясе, с цветами на коленях, символизирует любовь земную.
Будучи просвещенной правительницей, Лукреция основала музей древностей, после чего попросила Марио Эквиколу сочинить историю, чтобы ее сюжет лег в основу росписей замков Бельригуардо и Бельфьоре и вдохновил самых лучших художников, таких, как Досси. Друг Ариосто выполнил для кафедрального собора в Ферраре и церкви Святого Франциска эскизы гобеленов, изображающие великие деяния государей. Его товарищ Бенвенуто Гарафоло, на два года его младше, в свою очередь писал полотна на религиозные и мифологические сюжеты при помощи своего ученика Джироламо Карпи. Лоренцо Коста, старше их лет на двадцать, работал по закрашенной поверхности под руководством Франческо Косса, большого мастера, создавшего грандиозные эзотерические росписи в любимом жилище Борсо д'Эсте в Скифанойе, где можно до сих пор любоваться «Триумфом Венеры»: чуть поодаль от богини, расположившейся на переднем плане в окружении кроликов, можно видеть восемь музыкантов с их очаровательными спутницами, готовых бросить флейты и виолы, чтобы предаться любовным утехам.
Несмотря на слабое здоровье, Лукреция родила 4 июля 1515 года Элеонору и 1 ноября следующего года — Франческо, получившего титул маркиза Масса Ломбарда. Герцог д'Эсте был доволен: теперь у него было четыре законных наследника.
Отныне все внимание герцогини д'Эсте было сосредоточено на ее детях, на их образовании, на выборе наставников и воспитателей. Частые беременности ослабили ее, и маркиз Мантуанский, отправивший ей послание с пожеланиями выздоровления, получил следующий благочестивый ответ, не лишенный, однако, доли озорства:
Я искренне желаю того, чтобы вы вступили на путь службы Господу и святому Франциску, как это делаю я. Возможно, вы посмеетесь надо мною и моими проповедями, причиною всему — сестра Лаура, которая наперекор всему свету хочет, чтобы я стала проповедницей и мученицей… Слишком земные слова, кои вы употребляете, по-рыцарски служа мне, меня удручают, ибо не кажутся мне уместными, когда речь идет об отношениях брата и сестры3.