Дон Альфонсо. Не к спеху.
Донна Лукреция(с притворной веселостью). Мне больше не хотелось бы и думать об этом. Позвольте мне, синьор, кончить это дело так, как мне нравится.
Дон Альфонсо. Это дело кончится так, как найду нужным я.
Донна Лукреция. Но ведь у вас-то, мой Альфонсо, у вас же нет причины желать ему смерти.
Дон Альфонсо. А слово, которое я вам дал? Клятва государя – священна.
Донна Лукреция. Пусть это говорят народу. Но мы-то с вами, Альфонсо, знаем, что это такое. Святой отец обещал королю французскому, Карлу Восьмому, что сохранит жизнь Зизими, – тем не менее он умертвил этого Зизими. Герцог Валантинуа на честное слово остался заложником у того же самого простака Карла Восьмого, а как только представился случай, герцог Валантинуа бежал из французского лагеря. Вы сами дали обещание Петруччи вернуть им Сьену. Вы этого не сделали, да и не должны были делать. Да что! История государств полна таких случаев. Ни короли, ни народы и дня не могли бы прожить, если бы стали в точности исполнять обещания. Между нами говоря, Альфонсо, соблюдение клятвы необходимо лишь тогда, когда нет другого выхода.
Дон Альфонсо. Однакоже, донна Лукреция, клятва…
Донна Лукреция. Не приводите мне таких слабых доводов. Я не настолько глупа. Лучше скажите мне, мой дорогой Альфонсо, нет ли у вас особых причин гневаться на этого Дженнаро? Нет? Ну, так подарите мне его жизнь. Ведь вы же обещали мне предать его смерти. Не все ли вам равно, раз мне угодно его простить? Ведь оскорблена – я.
Дон Альфонсо. Именно потому, что он вас оскорбил, я и не хочу его щадить, любовь моя.
Донна Лукреция. Если вы меня любите, Альфонсо, вы не откажете. А если мне угодно показать пример милосердия? Так можно заслужить любовь вашего народа. Я хочу, чтобы ваш народ полюбил меня. Милосердие делает государя похожим на Иисуса Христа. Будем же, Альфонсо, милосердыми государями. В бедной Италии и без того довольно тиранов, начиная от папского барона-наместника и кончая папой – наместником бога. Кончим это, дорогой Альфонсо. Освободите этого Дженнаро. Пусть это прихоть; но прихоть женщины священна и возвышенна, когда она спасает голову человека.
Дон Альфонсо. Дорогая Лукреция, не могу.
Донна Лукреция. Не можете? Но почему же вы не можете сделать для меня такую малость, как подарить мне жизнь этого капитана?
Дон Альфонсо. Вы, любовь моя, спрашиваете – почему?
Донна Лукреция. Ну да – почему?
Дон Альфонсо. Потому, что этот капитан – ваш любовник.
Донна Лукреция. Боже!
Дон Альфонсо. Потому, что вы гонялись за ним в Венецию! Потому, что погнались бы за ним и в ад! Потому, что я следил за вами, когда вы его преследовали! Потому, что я видел, как вы, задыхаясь под маской, гонялись за ним, точно волчица за своей добычей! Потому, что вот тут, сейчас, вы пожирали его взглядом, полным слез и полным огня! Потому, что вы без всякого сомнения уже отдавались ему, синьора! Потому, что переполнилась мера позора, и мерзости, и разврата! И пора мне отомстить за мою поруганную честь так, чтобы вокруг моей постели кровь лилась рекой. Слышите, синьора?
Донна Лукреция. Дон Альфонсо…
Дон Альфонсо. Замолчите. Постарайтесь теперь лучше оберегать ваших любовников, Лукреция! У входа в вашу спальню ставьте какого хотите стража, но у выхода теперь будет привратник по моему выбору – палач!
Донна Лукреция. Ваша светлость, клянусь вам!
Дон Альфонсо. Не клянитесь. Клятвы – это для народа. Не приводите таких слабых доводов.
Донна Лукреция. Если бы вы только знали…
Дон Альфонсо. Довольно! Я ненавижу всю вашу ужасную семью, всех этих Борджа, и первую – вас, вас, которую я так безумно любил! В конце концов я это должен вам сказать – ведь это же позорное, неслыханное и удивительное дело, что в вашем и моем лице соединились дом Эсте, который стоит больше, чем дом Валуа или дом Тюдоров, – да, дом Эсте, – и семья Борджа, которая зовется даже не Борджа, а Ленцуоли, или Ленцолио, или еще бог знает как! Мне внушает ужас ваш брат Чезаре, у которого от природы кровавые пятна на лице, ваш брат Чезаре, который убил вашего брата Джованни! Мне внушает ужас ваша мать – эта Роза Ваноцца, старая испанская проститутка, которою теперь возмущается Рим, а раньше возмущался Валанс! А ваши самозванные племянники, эти герцоги Сермонетто и Непи, – хороши, право, герцоги, герцоги со вчерашнего дня, по милости украденных земель! Дайте мне кончить! Мне внушает ужас ваш отец, папа римский, у которого женщин – целый сераль, как у турецкого султана Баязета, ваш отец – этот антихрист, ваш отец, который отправляет на галеры людей достойных и прославленных, а кардиналами делает разбойников, – и когда смотришь на тех и других, одинаково одетых в красное, то невольно задаешь себе вопрос – не каторжники ли стали кардиналами, а кардиналы – каторжниками?
Донна Лукреция. Ваша светлость! Ваша светлость! Заклинаю вас на коленях, заклинаю во имя Христа и девы Марии, во имя вашего отца и вашей матери, заклинаю – пощадите этого капитана!
Дон Альфонсо. Вот это любовь! – С его трупом, синьора, вы сможете делать все, что вам заблагорассудится, а ждать этого не потребуется и часа.
Донна Лукреция. Пощадите Дженнаро!
Дон Альфонсо. Мое решение бесповоротно, и если бы вы могли читать в моей душе, вы замолчали бы, как если бы он был уже мертв.
Донна Лукреция(поднимаясь). Так берегитесь же, дон Альфонсо Феррарский, мой четвертый муж!
Дон Альфонсо. О, не пугайте, синьора! Ей-богу, я вас не боюсь! Я знаю ваши повадки. Я не позволю себя отравить, как ваш первый муж, этот жалкий испанский дворянин, которого уж не помню, как звали, да и вы не помните! Я не позволю прогнать себя, как второй ваш муж, Джованни Сфорца, властитель Пезары, этот болван! Я не позволю заколоть себя пиками на какой бы то ни было лестнице, как третий – дон Альфонсо Арагонский, слабый ребенок, чья кровь даже не окрасила ступеней – так, как будто это была чистая вода. Спокойно! Я мужчина, синьора. В нашем роду часто носили имя Геркулеса. Клянусь небом! В городе моем и в моих владениях полно солдат, и я сам – один из них, и моих добрых пушек я еще не продал, как этот бедняга король Неаполя, вашему светлейшему отцу папе.
Донна Лукреция. Вы раскаетесь в этих словах, синьор. Вы забываете, кто я.
Дон Альфонсо. Я прекрасно знаю, кто вы, но я знаю также, где вы находитесь. Вы – дочь папы, но вы не в Риме; вы правительница Сполето, но вы не в Сполето; вы – жена, подданная и служанка Альфонсо, герцога Феррарского, и вы находитесь в Ферраре!
Донна Лукреция, бледная от ужаса и гнева, пристально смотрит на герцога и медленно отступает перед ним, пока в изнеможении не падает в кресло.
Ах, это вас удивляет и вы испуганы, синьора? А до сих пор я боялся вас. Теперь пусть будет по-новому, и для начала я впервые налагаю руку на вашего любовника – он умрет.
Донна Лукреция(слабым голосом). Будьте рассудительны, дон Альфонсо. Если этот человек – тот самый, что так преступно оскорбил меня, он не может быть в то же время моим любовником.