Маффио. Что это он делает, черт возьми?
Джеппо. Буквой меньше в имени синьоры Лукреции – это, Дженнаро, головой меньше на твоих плечах.
Губетта. Вот, синьор Дженнаро, каламбур, из-за которого завтра полгорода потянут к ответу.
Дженнаро. Если будут искать виновного, я скрываться не стану.
Губетта(в сторону). Этого бы я хотел! Синьора Лукреция оказалась бы в затруднении.
Уже несколько минут двое людей, одетых в черное, ходят по площади и наблюдают.
Маффио. Синьоры, там какие-то подозрительные личности смотрят на нас с любопытством. По-моему, осторожнее нам будет разойтись. Не делай новых глупостей, брат Дженнаро.
Дженнаро. Будь спокоен, Маффио. Твою руку! Господа, желаю вам веселиться нынче ночью! (Входит к себе.)
Остальные расходятся.
Явление четвертое
Двое в черном.
Первый. Ты что это тут делаешь, Рустигелло?
Второй. Жду, чтобы ты ушел, Астольфо.
Первый. В самом деле?
Второй. А ты что тут делаешь, Астольфо?
Первый. Жду, чтобы ты ушел, Рустигелло.
Второй. Кого тебе нужно, Астольфо?
Первый. Мужчину, который только что вошел в тот дом. А тебе кого нужно?
Второй. Его же.
Первый. Дьявол!
Второй. А на что он тебе?
Первый. Чтобы отвести его к герцогине. А тебе?
Второй. Чтобы отвести его к герцогу.
Первый. Дьявол!
Второй. И что же его ждет у герцогини?
Первый. Наверно, любовь. А у герцога?
Второй. Должно быть, виселица.
Первый. Как быть? Не может он в одно и то же время быть и у герцогини и у герцога, наслаждаться любовью и висеть на виселице.
Второй. Вот дукат. Сыграем в орлянку – посмотрим, кому он достанется.
Первый. Так тому и быть.
Второй. Если проиграю, просто-напросто скажу герцогу, что не нашел птички в гнезде. Дела герцога меня мало касаются. (Подбрасывает дукат.)
Первый. Решетка.
Второй(смотрит на упавшую монету). Орел.
Первый. Быть ему на виселице. Бери его. Прощай.
Второй. Прощай.
Когда первый удаляется, второй открывает дверь под балконом, входит и возвращается с четырьмя сбирами, с которыми идет к двери дома, куда вошел Дженнаро, затем стучит.
Действие второе
Супружеская чета
Часть первая
Зала в герцогском дворце в Ферраре. Обои тисненой кожи с золотыми узорами. Великолепная мебель в итальянском вкусе конца XV века. Герцогское кресло красного бархата с вышитым гербом дома Эсте. Сбоку стол, крытый красным бархатом. В глубине большая дверь. Справа – маленькая дверь. Налево – другая малая дверь, замаскированная под обои. За этой дверью видно начало винтовой лестницы, уходящей под пол и освещенной длинным и узким решетчатым окном.
Явление первое
Дон Альфонсо в великолепном наряде, выдержанном в цветах дома Эсте. Рустигелло в костюме тех же цветов, но более скромном.
Рустигелло. Ваши приказания уже исполнены, ваша светлость. Что прикажете еще?
Дон Альфонсо. Возьми этот ключ. Ступай в галерею Нумы. Там сосчитаешь все резные рамы, начиная с фигуры, что стоит у двери и изображает Геркулеса, сына Юпитера, одного из моих предков.[25] Как дойдешь до двадцать третьей рамы, увидишь маленькое отверстие, скрытое в пасти позолоченного дракона, а это – миланский дракон. Рама эта сделана по желанию Людовика Моро. Вставь ключ в это отверстие. Рама повернется на петлях, как дверь. В потайном шкафу ты увидишь хрустальный поднос и на нем два графина – золотой и серебряный, и еще две эмалевые чаши. В серебряном графине – чистая вода. В золотом графине – вино, особым образом приготовленное. Ты, Рустигелло, ничего не переставляя на подносе, принесешь все это в соседнюю комнату, и ежели ты слышал, как у людей зубы стучали от страха, когда они рассказывали про знаменитый яд Борджа, порошок белый и блестящий, словно мрамор Каррары, и способный превратить роморантенское вино в сиракузское, ты, конечно, не дотронешься до золотого графина.
Рустигелло. Можно мне идти, ваша светлость?
Дон Альфонсо. Погоди. Потом ты возьмешь твою лучшую шпагу и станешь за этой дверью так, чтобы слышать все, что тут будет говориться, и войти по первому же знаку – я позвоню в серебряный колокольчик, а ты знаешь его звук. (Показывает на колокольчик, стоящий на столе.) Если я просто позову: «Рустигелло!», ты придешь с подносом. Если я подам знак колокольчиком, ты войдешь со шпагой.
Рустигелло. Будет исполнено, ваша светлость.
Дон Альфонсо. Ты заранее обнажишь шпагу, чтобы потом не терять времени – вытаскивать ее из ножен.
Рустигелло. Слушаюсь.
Дон Альфонсо. Возьми, Рустигелло, две шпаги. Одна может сломаться.
Рустигелло уходит через малую дверь. В среднюю дверь входит слуга.
Слуга. Ее светлость желает говорить с вашей светлостью.
Дон Альфонсо. Пусть войдет.
Явление второе
Дон Альфонсо, донна Лукреция.
Донна Лукреция(входит стремительно). Синьор, это же недостойно, возмутительно, гнусно. Кто-то из ваших подданных – знаете ли вы об этом, дон Альфонсо? – обезобразил имя вашей супруги под ее родовым гербом. И где же? – На фасаде вашего собственного дворца. Это сделали среди бела дня, открыто! Кто это сделал? Не знаю, но это и дерзость и безумие. Мое имя обесчещено, и жители вашей Феррары – этот самый гнусный во всей Италии народ – теперь издеваются над моим гербом, столпившись у дворца, как у позорного столба. Неужели вы думаете, дон Альфонсо, что я с этим примирюсь и не предпочту умереть от одного удара кинжала, чем тысячи раз умирать от отравленных стрел насмешки и острословия? Право же, синьор, странно со мной обращаются в ваших феррарских владениях! Мне это начинает надоедать, а вы, на мой взгляд, что-то слишком уж приветливы и спокойны в то самое время, как доброе имя вашей супруги по всему городу забрызгивают грязью, как его нещадно терзают оскорбления и клевета. Я хочу полнейшего удовлетворения, синьор герцог, предупреждаю вас. Придется вам снарядить суд. То, что случилось, не пустяк, уверяю вас. Или вы, чего доброго, думаете, что я ничьим уважением не дорожу и что муж мой не обязан защищать меня? Нет, нет, ваша светлость, кто женится, тот и охраняет, кто дает руку, тот и поддерживает. Я на это рассчитываю. Каждый день приносит мне новые оскорбления, а вас, как я вижу, это нисколько не волнует. Или грязь, которой обливают меня, не обрызгивает и вас, дон Альфонсо? Ну, ради бога, рассердитесь хоть немножко – посмотреть бы мне раз в жизни, как вы негодуете из-за меня! Вы говорите иногда, что в меня влюблены? Так пусть вам будет дорога моя честь. Вы ревнуете? Будьте ревнивы и к моему доброму имени! Если я моим приданым удвоила ваши владения, если я принесла вам не только золотую розу и благословение святого отца, но и нечто большее – Сьену, Римини, Чезену, Сполето и Пьомбино, больше городов, чем у вас было замков, и больше герцогств, чем у вас было баронств, – если я сделала вас самым могущественным властелином в Италии, так это, синьор, вовсе не основание, чтобы вы позволяли вашему народу издеваться надо мной, глумиться и оскорблять, чтобы вы перед лицом всей Европы позволяли вашей Ферраре пальцем показывать на вашу жену, всеми презираемую, поставленную ниже, чем какая-нибудь служанка ваших конюхов или их слуг! Это, повторяю я, не основание для того, чтобы ваши подданные всякий раз, как я прохожу среди них, непременно говорили: «Ах, эта женщина…» Так вот, объявляю вам, синьор, – я требую, чтобы преступление, совершенное сегодня, было раскрыто и строго наказано, – иначе я пожалуюсь папе, пожалуюсь герцогу Валантинуа, что стоит сейчас у Форли с войском в пятнадцать тысяч. Рассудите же, стоит ли вам взять на себя труд подняться с кресла.
25