Насилие было не редким явлением в жизни Лукреции. Даже когда она радовалась новорожденному сыну и наследнику рода, исполнив долг герцогини Феррары и сразу упрочив свое положение, убийство двух близких людей напомнило ей о жизни ее в Риме. 5 июня она написала Франческо Гонзага: «В ночь на воскресенье был убит дон Мартино, испанец, капеллан покойного герцога, моего брата. Он был у меня в услужении, и некий ревнивый мавр предательски нанес ему смертельные раны в голову и лицо…» Податель сего письма опишет внешность убийцы, и если такой человек окажется на территории Мантуи, то, просила она, в соответствии с соглашением, которое Гонзага заключил с Альфонсо, пусть его арестуют и передадут ей как «убийцу и предателя». Молодой священник, по свидетельству Проспери, помог бежать из заточения герцогу Валентинуа. Отобедав у Лукреции, он направлялся в свой дом, поблизости от монастыря Сан Паоло, когда на него напали. Убийцу так и не нашли.
В ту же ночь, с 5 на 6 июня, спустя три недели после возвращения Альфонсо. было совершено еще более злодейское преступление. Утром 6 июня посреди дороги неподалеку от церкви Святого Франциска обнаружили тело Эрколе Строцци. У него были вырваны волосы и нанесено двадцать два ножевых ранения, рядом валялась трость покойного. На убитом были шпоры, по-видимому, он ехал на муле и спешился, чтобы подышать свежим воздухом, когда из засады на него напали неизвестные люди. Несмотря на ужасные раны, крови на земле не было. Скорее всего, убили его в другом месте, а тело бросили возле церкви. Это был акт устрашения. В свое время Чезаре Борджиа мог бы устроить нечто подобное, не задумываясь, однако, зачем понадобилось это сейчас, и кто это сделал.
Прошла неделя, но Проспери пребывал в полном неведении относительно убийц Эрколе Строцци. Вдова Строцци, Барбара Торелли, была до него вдовой Эрколе Сайте Бентивольо, с которым очень не ладила. Назывались разные имена, в том числе и родственников Бентивольо, однако вряд ли в то время они могли совершить это преступление. Среди подозреваемых был муж Анджелы Борджиа, Алессандро Пио Сассуоло, а поводом назвать его послужило лишь то, что его темпераментная мать происходила из рода Бентивольо. Косились даже на брата Джованни Сфорца, Галеаццо, женившегося на одной из дочерей Барбары. Он поссорился с тещей из-за собственности жены в Болонье. «Смерть синьора Эрколе Строцци обсуждают все кому не лень. Указывают одни — в одну, другие — в другую сторону, но из страха никто не решается высказать жуткое обвинение», — писал Проспери.
Братья Эрколе, Лоренцо и Гвидо Строцци (первый из них женился на другой дочери Барбары. Костанце), от имени Барбары объявили о его смерти Франческо Гонзага и предложили маркизу устроить вендетту против убийц такого верного друга, каким был для него Эрколе. Барбара, недавно оправившаяся от родов (от убитого Эрколе у нее родилась дочь), также смотрела на Гонзага как на защитника. Гонзага пообещал стать крестным отцом ребенка Барбары и осторожно попросил Тебальдео разобраться со смертью Эрколе. Любопытно, что Строцци не обратился к герцогу Феррары, которому бы в подобных обстоятельствах надлежало начать расследование смерти человека, бывшего судьей и старшим управляющим, особо приближенным к Лукреции, к тому же известным поэтом и литератором. Хода делу дано не было, как не последовало ничего и за смертями Хуана Гандийского и Бисельи. Биограф Эрколе Строцци, Мария Виртц, цитирует письмо, написанное через двадцать четыре дня после убийства. Написал его некий Джироламо Комаччо, и адресовано это послание Ипполито д'Эсте. В нем он назвал зачинщиком преступления Мазино дель Форно. У Форно вошло в привычку хватать своих жертв за волосы. На это обратили внимание во время ареста камерария Ипполито, Честателло. Мазино дель Форно был одним из самых преданных и в то же время безжалостных приспешников старших братьев Эсте. Так что если считать автором преступления его, то действовал он по их указке, потому и убийцу не нашли. Два года спустя, в июне 1510 года, Юлий II открыто обвинил в преступлении посла Альфонсо, Карло Руини. Юлий II был человеком взрывного темперамента, на тот момент враждебно настроенным к Альфонсо, при этом исключительно хорошо информированным, и только папа мог выдвинуть такое обвинение, не опасаясь последствий.