Вашей Светлости известно, в каком тяжелом и опасном положении находится государство Ваших братьев. Вы знаете, что произошло между господином маркизом и герцогом, нашим супругом. Я имею в виду корабли, что были взяты с территории Мантуи. Сделано это не для того, чтобы обидеть Его Сиятельство, мы слышали, что он был очень этим расстроен. Умоляю Вашу Светлость, будьте посредником между достопочтенным супругом Вашим и мною, так Вы сохраните государство братьев Ваших, а вместе с ним меня и моих детей…
Она подписалась: «Горячо любящая Вас дочь, герцогиня Феррары». Обычно она обращалась к Изабелле со словами: «Достопочтенная госпожа, высокочтимая золовка и сестра», а подписывалась: «Сестра и золовка, Лукреция, герцогиня Феррары». В тот же месяц она написала благодарственное письмо Изабелле за присланные ею двадцать лимонов и восемьдесят апельсинов и сочла необходимым добавить постскриптум, в котором просила Изабеллу вмешаться и посоветовать Франческо приструнить людей, наносящих ущерб интересам герцога. Она надеялась, что он «поступит благоразумно».
Осенью и зимой 1510 года грозящая Ферраре опасность только возросла. Папа сам приехал в Болонью с намерением подтолкнуть нерешительного своего генерала Гонзага, а он, как обычно, ссылался на плохое здоровье, мешавшее ему проявить активность. В ноябре он сообщил, что лечится от сифилиса ртутью, и это его объяснение вызвало понимание и сочувствие папы, такого же, как и он, страдальца. Гонзага был в трудном положении: с одной стороны, к нему подступали французы (с ними он часто вступал в контакт), а с другой — папа, которому страшно хотелось взять Феррару. Герцог, поддерживаемый французами, лихорадочно укреплял фортификации — на бастионах работали и мужчины и женщины. В нижней части города пришлось снести несколько домов. «Юлий был сам не свой, так как верит, что очень скоро возьмет Феррару», — писал Санудо. — Он грозится разграбить Феррару и снести ее до основания, пусть уж лучше лежит в руинах, чем попадет в руки французам». Юлий послал гонца к Альфонсо с требованием отдать ключи от города. Альфонсо в это время наблюдал за строительством новых фортификаций в Борго-ди-Сотто. Он пригласил с собой посла взглянуть на пушку, названную «Охотник за дьяволом» («Caza Diavoli»), и сказал ему: «Вот эти ключи я и вручу папе».
Зимой положение Лукреции и Альфонсо стало еще хуже: папские войска взяли Модену. Командующим у них был племянник Юлия, Франческо Мария делла Ровере, унаследовавший после смерти Гвидобальдо титул герцога Урбинского. Папа засел в Болонье, правда, к счастью для Альфонсо, он был болен малярией, к тому же его замучил геморрой. В сделке с испанским королем Фердинандом он за буллу на владение Неаполитанским королевством получил триста испанских солдат под командованием Фабрицио Колонна. Их он готовил для похода на Феррару. Французы, возглавляемые Шомоном. продвинувшиеся было вперед с намерением восстановить в Болонье Бентивольо, в нерешительности отступили, возможно, на них повлияла плохая погода. В середине ноября пал Сассуоло, город Анджелы Борджиа, в середине декабря за ним последовала Конкордия, принадлежавшая еще одному союзнику Эсте, Пико делла Мирандола.
Хуже всего была новость, что старый, но свирепый папа восстановил свое здоровье и энергию. Несмотря на жуткий холод и снег, он приказал доставить себя на паланкине к месту осады Мирандолы. Город защищала вдова Лодовико Пико, Франческа. По свидетельству Франческо Гвиччардини, люди поражались тому, что «понтифик, наместник Христа на земле, старый и больной… явился лично на войну, которую сам же и развязал против христиан. При этом остановился в лагере возле незначительного города и, словно бы он был командующим армии, предал себя опасностям. Ничего, кроме одежды и имени, не было в нем от папы». Уверенный в том, что командиры его обманывают, в том числе иплемянник, Франческо МарияделлаРовере, проводивший время в азартных играх с Фабрицио Колонна, понтифик крыл своих людей такой бранью, что венецианский посол не смог повторить этих слов даже брату. Графиня Франческа сдала-таки 10 января Мирандолу, но, возможно из-за намеренного затягивания времени папскими командирами, против Феррары ничего не предпринималось. В Ферраре к тому времени стояло огромное французское войско. Было солдат так много, докладывал Проспери, что феррарцам «эти французы» осточертели, все ждали, когда они наконец-то куда-нибудь уберутся. Альфонсоже, напротив, рад был такой поддержке, а потому в конце февраля выехал со своей артиллерией брать Бастию. важное фортификационное укрепление на реке По. Там он одержал значительную победу. На Альфонсо смотрели как на героя, о чем Проспери с гордостью доложил Изабелле. Он рассказал, что очевидцы сражения при Бастии заявили, что победа «исключительно его заслуга, а сам он — человек великого духа и великой отваги, и подобного ему они не видали».