— Ты такая Языческая, Свежая, Непосредственная. От тебя не знаешь, чего ждать. В то время как большинство моих друзей запрограммированы на много лет вперед.
Но я тут же возразила. Я редко в чем с ним соглашалась:
— Неправда, никакая я не язычница. С детства ходила с бабушкой в церковь. Знаю «Отче наш», в отличие от тебя, безбожника. Просто тебе прискучили барышни твоего круга. Даже не знаю почему, но они действительно какие-то однообразные. В этом ты прав. Или высокомерные, спесивые, как Ольга. Или пресные, беспомощные маменькины дочки.
Игорь обнял меня за плечи и терпеливо увещевал, как раскапризничавшегося ребенка:
— Ты несправедлива, Лукреция. Барышни из так называемого моего круга все очень разные. Высокомерные и глупые встречаются, но большинство из них — добрые, невежественные и беспомощные, точно такие же, как в других социальных группах и прослойках. Я верю в генетическую общность. Как люди живут, так они чувствуют и мыслят. В этом смысле на всех нас, конечно, лежит печать своего времени, своего круга. Но я всегда выискиваю редкие экземпляры, такие, как ты, Лара. Эти ярчайшие представители всегда выпадают из классификаций.
Я тоже любила исключения из правил. И с удовольствием слушала мудрые разглагольствования Игоря. От моей скромной персоны он переходил к философским обобщениям. Затем снова возвращался к нашим отношениям. Причем слово «любовь» или хотя бы скромное «нравиться» не произносилось. Поэтому долгое время я даже побаивалась в глубине души, что его интерес ко мне чисто этнографический.
— Десятилетиями искусство и литература метались в поисках выхода из тупика опостылевшего реализма, — примерно так начал Игорь одну из своих лекций, а прочел он мне их немало. — Выходы были — в чистую абстракцию, в вымысел, в путаную и мутную усложненность. Но, побродив в этих дебрях, искусство снова возвращается к «неслыханной простоте», жаждет свежих красок, новой чувственности, нового язычества, аромата лесов и полей вместо голого асфальта и спертого духа аудиторий.
Игорь и не скрывал, что я стала для него символом этой простоты, ясности, близости к народу. Впервые такая диковинная птица залетела к нему в сад.
Вот оно что, с грустью думала я в бессонные ночные часы: его привлекают моя провинциальная свежесть, первозданность, так сказать. Может быть, наивность, непосредственность. Но ведь это ненадолго. Не только потому, что человеку свойственно возвращаться в старый уютный мирок, обжитой и надоевший, к привычным отношениям. Ведь моя экзотика, такая незамысловатая, не может увлечь надолго.
Но я тоже изучала Игоря. И вскоре стала постигать помаленьку его слабости. Ему как воздух нужны были новые игрушки. Он то и дело увлекался людьми, идеями, книгами. Первое время я и была для него такой игрушкой, очень забавной. Он прямо-таки упивался мной, даже записывал в книжечку кое-какие мои словечки и шутки. Такого языка он раньше не слыхивал.
Он и с Сережей меня познакомил, чтобы похвастаться непривычным для них экземпляром. Каково же было его удивление, когда мы с Сережей подружились. Он стал наведываться к нам в башню, понравился Аське, был представлен удивительным чудакам Вале и Саше. Игорь оказался как бы ни при чем. Это очень его поразило.
И вот в один прекрасный день я, все еще уверенная, что любая игрушка со временем надоедает, вдруг перестала быть игрушкой. Наступил новый этап наших отношений. Решающую роль сыграли привычка, привязанность или еще что-то столь же обыденное и неромантическое. Но я стала необходимой: вещью, спутницей, подругой. Тогда мне это вовсе не казалось оскорбительным или обидным.
Никаких бурь и потрясений в наших отношениях не было. Они развивались медленно и тихо, потому что никто их не торопил, наоборот. Мы по-прежнему редко виделись наедине, не чаще двух-трех раз в неделю. Правда, весной явно произошел какой-то незапланированный всплеск, а я не проявила достаточной бдительности и не смогла с ним справиться. Зато дала себе слово, что на все лето мы расстанемся. Эта разлука должна была, по моему разумению, многое решить. Что именно? На это я затруднилась бы ответить.
В прошлом году у нас на факультете произошла странная, мистическая история. Не обошлось без нечистой силы. Еще на первом курсе вспыхнул, как пожар на сеновале, страстный роман между Лерой и Димкой Старовойтовым. Оба они жили в общежитии, не расставались сутками, поэтому пожар все разгорался.
Никогда я не видела такой счастливой пары. Они полностью сосредоточились друг на друге и выпали из действительности. Мы с умилением наблюдали за этой идиллией. Ничто не предвещало трагической развязки.