В следующем разделе главы автор касается реформы царя Иосии, которая заключалась в объединении всей религиозной практики и культурного наследия ханаанских племён, но с поправкой на устранение всякого вольнодумства среди жрецов новой иудейской религии. Иосия мечтал о новом государстве, которое объединит всех его граждан одним мировоззрением, одним культом и даже одной историей, которую для этого придётся переписать. Для этого он очищает храмовый атонизм левитов от примеси ханаанских культов, которые к тому времени успели глубоко проникнуть в храмовое служение, но при этом получившуюся форму поклонения он воспринимает уже не как атонизм, а как новый религиозный культ собственного изобретения. Но самое главное, что инициировал Иосия для осуществления этого замысла — это создание нового и общего канона, который будет поставлен над всеми жителями Ханаана. Этот канон вначале утвердился во всём Иудейском Царстве, а лишь потом распространился и на соплеменников из бывшего Израильского Царства, завоёванного ассирийцами.
Спустя ровно век после того, как Езекия сокрушал идолов родной религии, в иудейском народе появляется новый пророк из Иерусалима, который проповедует народу обновление религии и отказ от идолов. Это — тот самый пророк Иезекииль, который якобы обнаружил в Храме своего родного города странных жрецов с египетскими манерами служения.
Это привело к конфликту, на сути которого автор подробно останавливается, а затем сообщает, что ранее уже «… небольшими группами уже предпринимались попытки построить новый храм вдали от Иерусалима и назначить в нём своих жрецов, не имевших прямой передачи от Аарона. Но такие группы, как правило, существовали недолго, а новички примыкали к ним крайне неохотно». Репутация Храма очень важна для иудеев. Несмотря на то, что часть храмового золота могла быть вынесена в качестве некого наказания за ложь, сам Храм по большей части оставался нетронутым. Реформа по созданию нового монотеистического культа, судя по всему, именно в тот период стала приводиться в исполнение на деле. Жрецам были выдвинуты некоторые условия, с которыми они согласились (возможно, под угрозой смерти). Поскольку целью реформы было полное слияние всех культовых практик, жрецам пришлось принять на себя исполнение и семитских религиозных законов (как, например, запрет бритья головы и бороды), а семиты переняли некоторые египетские обычаи храмовых жрецов (талит и тфилин). Кроме того, были узаконены браки между левитами и израильтянами. При этом жреческий сан всё равно передавался от отца-левита к сыну, рождённому от израильтянки. Иезекииль одобрил веру в солнечный аспект единого Божества (потому в девятой главе он ставил крест на головы людей), а священные тексты (гимн Атону, Притчи Соломона и другие свитки) остались на законных основаниях лишь после замены египетских имён на имя нового семитского создателя — Яхве.
Царь Иосия при составлении канона использовал всё то, что осталось ему от предтеч реформации — царя Езекии и пророка Иезекииля. Так в его распоряжении были новые «псалмы», приписываемые Давиду, кодексы аккадской цивилизации (Ур-Намму, Хамураби, Хитим, Иврим и другие), хроники Исхода, мифы о творении и Потопе и так далее. Основная часть этой литературы была собрана в один блок, который был назван Торой — то есть, Учением. Разумеется, Иосия не действовал в одиночку, ему помогали жрецы.
В этой истории очень много спорных моментов. Во-первых, каким же образом целых восемь веков книга Торы оставалась забытой и ни разу никем не упоминалась ни во время Исхода, ни при царях? Во-вторых, даже если Тора была дана во время Исхода у горы Синай, то как же могло так случиться, что весь народ забыл и ни разу не вспоминал о потерянной Торе вплоть до царя Иосии? В-третьих, даже если какие-то гипотетические обстоятельно и повергли целый народ Исхода (600 000 мужчин, не считая женщин, детей и стариков) в некую массовую амнезию, то почему не сохранились никакие письменные копии оригинальной Торы, записанной самим Моисеем? В-четвёртых, если даже и было гипотетическое табу на копирование свитка, а потом он таинственным образом исчез, а весь народ одновременно потерял память, то почему же утраченный в пустыне свиток внезапно обнаружился в Иерусалимском Храме? Тот, кто принёс этот свиток в Храм, выходит, владел свитком никак не раньше поколения царя Соломона! Почему же израильтяне, живя уже на Обетованной Земле, не оставили для самих себя множество вещественных напоминаний и подсказок на случай массовой амнезии? И в-пятых, если в народе были такие пророки, как Олдана (и другие до неё), то почему они не сказали ни слова о неком утерянном свитке Торе и о том, где его искать?