У памятника Горькому подруги расстались, каждая пошла в свою сторону. Лена чувствовала себя так, словно нечто большое и светлое несло ее над землей, плыло вместе с ней, роняя белые искры на землю. Не прекращая улыбаться, мысленно она возвращалась к моменту их встречи с Ильей Алексеевичем, заставляла его образ вновь и вновь возникать перед глазами, прокручивала и анализировала каждый момент, когда он находился поблизости, обращался к ней, смотрел в ее сторону, улыбался.
Девушка не сознавала, что влюблена – ее состояние было слишком далеко от возможности делать выводы. Но она, без сомнений, была счастлива, и причину этого счастья не искала – ее не нужно было искать, она и так стояла перед глазами. Если человеку хорошо, его все устраивает, все стоит на своих местах, и даже помышлять не хочется, почему все именно так. Если же человеку плохо, он только и делает, что думает.
Внешность Ильи Алексеевича мало кого оставила бы равнодушным. Но еще больше покорили Лену его характер и личные качества вкупе с таким привлекательным внешним видом. Будь он только красив или только добр, он никогда бы не произвел столь глубокого впечатления. Лена всегда считала, что красивым людям чужды благородные качества в силу того, что любую свою проблему они могут решить, используя внешний вид, и наоборот – у тех, кого природа обделила, есть больше поводов к нравственному обогащению. Гармоничное сочетание красоты духа и тела ошеломляло.
Что касается самого Ильи Алексеевича, то этот мужчина тридцати трех лет от роду на протяжении свой жизни довольно небрежно относился к тому, как выглядит. Он не стремился нравиться людям, но, несомненно, всегда нравился, даже не задаваясь вопросом, почему так происходит, почему люди почти сразу начинают обожать его? Илья Алексеевич не мог предположить, что дело в первую очередь в его внешности, ведь она никогда не значила для него нечто особенное.
Для окружающих Илья Алексеевич всегда был человеком, с которым с необъяснимой силой хочется находиться рядом. Самые разные люди одинаково сильно тянулись к Илье, едва видели его извиняющуюся улыбку, слышали приветливый голос, смотрели в добрые голубые глаза. Илья мог очаровать ребенка, старика, сверстника, сам того не осознавая.
Дети и животные особенно любили его. В их глазах Илья Алексеевич был словно светоч – средоточием силы, добра, чистой энергии жизни. Рядом с такими людьми всегда ощущаешь себя в безопасности, можешь расслабиться, раскрепоститься. Иные говорили, все дело в особенной энергетике, якобы в одной компании с Ильей люди пребывают словно в эйфории.
Сам Илья Алексеевич такими вопросами не задавался. Он вел себя естественно, не скрывал эмоций, не вел никакой стратегической игры ради личной выгоды. Искренен во всем и со всеми, чудаковат, прост в общении, он легко располагал людей к себе – в этих простых вещах было его очарование. Через пару минут общения с Ильей хотелось выложить ему всю подноготную, открыть любую тайну, довериться без оглядки. Казалось, этот человек никогда не предаст, не обманет, не обидит.
Действительно, Илья Алексеевич был таким человеком, который по природе своего исключительного характера просто не умел предавать, лгать и обижать. И люди чуяли в нем эту неспособность к совершению зла, чуяли с первого взгляда и держались поблизости, доверяя Илье секреты, разделяя с ним свои переживания. Будто ждали от него, что он поделится своим добром с каждым. Будто его должно хватить на всех…
Стоит сказать, Вилин был достаточно наивен для своих лет, но именно это качество в нем ценили превыше всего. Он был неиспорченным человеком, а наивность эта проистекала не из глупости, а только из доброты, и заключалась в полной уверенности Ильи в том, что он ничем не отличается от остальных людей, словно бы все вокруг такие же честные и открытые, как он сам.
Ксения, его жена, была прагматичной молодой женщиной, способной как приютить уличного котенка, так и утопить своего собственного. Ее можно было бы назвать меркантильной, если бы кто-то рискнул это сделать. Практическая жилка в ней преобладала надо всем остальным. Илья Алексеевич любил свою семью, но ровно в той степени, в какой положено любить всем людям, хотя его широкая душа была способна на более сильные чувства и изнемогала, не находя объекта, достойного проявления этих чувств.
Когда девушки ушли, Илья Алексеевич отправился добивать статью. Вдохновения не было совершенно, и он задумался, держа кисти над клавиатурой ноутбука. Не замечая, как мысли его плавно перетекают в длинные пальцы, мужчина начал печатать.