«Забавные они. Такие молодые, здоровенькие, веселые. Целая куча идей в голове. Так много думают, что им даже слов не хватает все это выразить. Я помню время, когда был в точности таким же. Я даже понимаю, что они сейчас чувствуют, в свои двадцать с лишним лет. Мир так огромен, но вряд ли он превышает объемы информации, заключенной в их голове. Молодость. За разговорами с ними я совсем забыл, что мне идет четвертый десяток. Другие заботы, другие мысли, другая жизнь… Но я? Я ведь все тот же? Все такой же, что был десять лет тому назад? Или нет? Как странно. Еще в двадцать пять я думал, что душой навсегда останусь двадцатилетним юношей. Я постарел не только телом, пора признать это. Как удивительно! Мы замечаем ход времени только в момент остановки. Убивает не быстрое падение, а внезапная остановка. Кто это написал? Внутри что-то мечется и не дает покоя. Я знаю, что буду ждать следующей недели, ждать, когда они придут. Молодая кровь. Болтать с ними мне было интереснее, чем с коллегами по работе. Так постарел я или помолодел?»
Илья Алексеевич встрепенулся, перечитал напечатанное и взъерошил себе волосы. Все это никоим образом не могло относиться к приютам для бездомных животных. Он отвлекся и уже не мог сосредоточиться на работе. Что-то тревожило и радовало его в одно и то же время. Он ощущал прилив энергии, которую ему не на что было тратить. Любое дело, за которое бы он ни взялся сейчас – слишком узкое русло для того цунами, что ему приходилось сдерживать внутри.
Ближе к ночи Лена призналась себе, что не может не думать об Илье Алексеевиче каждый миг. Новое знакомство занимало большую часть ее мыслей. Девушка стала даже более задумчива, чем обычно, постоянно пропадая в своих воспоминаниях.
«Как здорово, что нас настиг этот сильный ливень! – написала она в тетради перед сном. – Что бы я делала сейчас, если бы не он? Замечательный дождь! Самый лучший дождь в моей жизни!»
Засыпая, Лунь чувствовала, что в любой момент готова подскочить и помчаться куда-нибудь. Она ворочалась и радовалась неизвестно чему, и ей казалось, что душа ее гораздо шире грудной клетки, и нет больше сил удерживать ее внутри себя.
Эта неделя до следующей встречи с Ильей Алексеевичем далась Лене тяжело, но о своих чувствах она никому и ничего не рассказывала, особенно Полине. Вскоре, правда, произошло кое-что, выбившее Лену из колеи настолько, что она временно забыла об Илье. Появилась мать.
Грязная, в каких-то рваных обносках, она была так пьяна, что еле держалась на ногах. Степа расплакался и выбежал во двор, когда женщина, не отдавая себе отчета, обматерила детей, затем ее вырвало в прихожей. После этого она, как ни в чем не бывало, вытащила из кармана несколько мятых купюр, швырнула их перед дочерью, прошла несколько метров в сторону кровати, упала на пол и отключилась.
Не рискуя подходить к матери, которая даже во сне продолжала бормотать нецензурщину, Лена первым делом сгребла с пола деньги. Разжав кулаки, она увидела несколько купюр в пятьсот рублей. Крупная слеза капнула на одну из них, скатившись по подбородку. У Лены задрожало нутро. Она вытерла слезы, спрятала деньги и вышла из дома, чтобы найти брата, хоть и понимала, что нужно убрать рвотные массы, пока они не начали засыхать. Но она просто не могла больше находиться в доме. Нескольких минут наедине с матерью ей хватало, чтобы появилось желание больше никогда ее не видеть.
– Степа? Где ты?
Во дворе было темно.
– Я здесь.
Мальчик сидел на крыльце и всхлипывал. Лена села к нему, обняла и прижала к себе. Она не знала, что вообще можно сказать, чтобы его успокоить. Любой метод утешения теряет свою силу, когда в доме лежит пьяная мать, а детям предстоит туда вернуться.
– Почему? – спросил Степка. – Почему так, Лена? Почему все так?..
Девушка вздохнула. Непозволительно давать слабину перед младшим братом, для которого она – единственная опора в жизни. И тогда Лена спокойным голосом рассказала мальчику об Иове. Слушая ее, он успокоился. Когда история была окончена, он спросил:
– Лена, но разве бог допустил бы такое, если бы он действительно был?
Лена не знала, что на это ответить. Все библейские притчи и истины хороши только до определенного момента, пока не начинаешь рассуждать логически. Для истинных верующих такого момента никогда не наступает – их вера слишком слепа, она не позволяет им мыслить здраво, сомневаться, критиковать, думать самостоятельно. Хотя на это способен даже ребенок, чей мозг еще не затуманен религиозными ловушками.