Берестова покраснела:
— Разведена…
Головин понял, что разговор ей не приятен и перевел разговор на проблемы отряда:
— Вы на свой счет это не принимайте. Во всех отрядах вас назвали сдержанной женщиной. Мы постараемся вести себя соответствующе…
Во время обеда Татьяна выяснила имена, отчества и фамилии всех офицеров и прапорщиков, попросив называть себя «Таней». Спросила об увиденных в Моздоке раненых:
— Вы сказали, что боевые действия в связи с участившимися снегопадами несколько затихли, а как же быть с теми ранеными, что я видела?
Головин ответил:
— Вообще–то это не раненые. У ребят воспаление легких. Простыли во время последнего рейда. Холодно было и ветер резкий. Здесь условий никаких, кроме лежания в теплой палатке да таблеток, что наш санинструктор даст. Дождались, когда морозы спадут и отправили в Моздок.
Берестова вспомнила, что она действительно не видела бинтов, да и парни были слишком сильно укутаны. Сказанное командиром вполне могло оказаться правдой, хотя знала и о том, что военные не любят говорить на подобные темы. Обед закончился в непринужденной беседе. Спросив разрешения у командира побеседовать с солдатами, Берестова направилась в указанные палатки безо всякого сопровождения, из чего заключила, что здесь ей доверяют и постараются не мешать.
Поначалу скованные от внимания журналистки, солдаты отвечали односложно, стараясь исчезнуть за спинами товарищей, но в конце концов разговорились. Рассказывали о родных местах, родителях и девчонках. Сетовали, что многих из них невесты не дождались. Рассказывали о ситуациях, порой комедийных, в которых пришлось побывать здесь, в Чечне. Часа через полтора Татьяна сидела среди разговорившихся солдат и перебирая струны старенькой шестиструнной гитары, напевала:
— А вчера не стало Глеба, в ночь ушел и не вернулся,
На стакане корка хлеба, командир к столу пригнулся.
Не погиб он и не умер, он ушел и где–то рядом
Мы его салютом звездным провожали всем отрядом…
Ребята какое–то время слушали, а затем робко подхватили на втором припеве. Третью песню «90 суток» пели все вместе. Голоса неслись над лагерем, заставляя часовых прислушиваться. В командирской палатке тоже услышали пение. Головин повернулся к Шелестову:
— Что там происходит, Вадим?
Вне служебной обстановки они давно обращались друг к другу по именам. Заместитель прислушался и не уверенно сказал:
— По–моему поют… Проверим?
Командир уже натягивал шапку. Вместе вышли из штаба и уверенно направились к крайней солдатской палатке, откуда доносились звуки гитары. У дверей остановились. Изнутри неслось довольно стройное:
— Батальонная разведка мы без дел скучаем редко,
Что ни день то снова поиск, снова бой,
Ты сестричка в медсанбате не тревожься Бога ради,
Мы до свадьбы доживем еще с тобой…
Офицеры переглянулись и осторожно проникли внутрь. Из–за спин увидели женщину. Берестова сидела на кровати с гитарой в руках, перебирала струны и пела вместе с солдатами. Холодный воздух коснулся спин крайних парней и они обернулись. Собрались поприветствовать командира и заместителя, но те дружно замахали руками «продолжайте». Солдаты через минуту забыли о них. Песня закончилась и вдруг…
Шелестов вздрогнул и закрыл глаза. Женщина запела афганскую «Кукушку». Никто не подпевал ей на этот раз. Солдаты задумчиво смотрели на поющую женщину. Мало кто из них знал слова песни, а те кто знал, молчали. Кое–кто опустил голову. Мягкий голос звучал печально. Едва отзвучал последний аккорд, подполковник стремительно вышел из палатки. Головин последовал за ним. Никто не обратил внимания на их уход. Командир догнал торопливо шагавшего заместителя:
— Вадим, снова вспомнил?
Друг качнул головой. Они слишком давно были знакомы и секретов между ними не стояло. И тот и другой вспомнили тот далекий бой у афганского кишлака…
Душманы накрыли колонну шквальным огнем, когда они, два молоденьких лейтенанта, Шелестов и Головин, уже думали, что опасность позади. Ведь оставался всего километр до советского блокпоста. В колонне ехало пять медсестер. Одна из них, Вика, нравилась Шелестову и отвечала взаимностью на его ухаживания. Они были знакомы три месяца. С того самого дня, как раненого в плечо осколком гранаты лейтенанта привезли в Душанбе. Вика работала там.
Вадим ее сразу заметил. Когда рана начала заживать, он начал ухаживать за ней. Она не возражала. Оставаясь вдвоем, сидели и мечтали где–нибудь на подоконнике ординаторской, как будут жить после войны. Она очень часто пела «Кукушку» под гитару для раненых. Устраивала своеобразные концерты в палатах. Потом была двухмесячная переписка и новая встреча. Вика написала рапорт с просьбой направить ее в Гератский госпиталь. Командование пошло навстречу. Колонну вели два лейтенанта…