Уилли и Джо сидели впереди и показывали дорогу. Машина медленно двигалась сквозь заросли бумажных и хинных деревьев. Мы то и дело останавливались в поисках переправы через маленькие ручьи, впадавшие в Ханн. Уже в сумерках, прокладывая себе путь топорами и лопатами, мы оказались у ручья Бычий. Переправились через него и устроили привал среди огромных бумажных деревьев.
Уилли был счастлив, что возвращается в родные места. До них оставалось всего лишь сорок миль по низкому песчаному плато. Оно служило водоразделом для многих рек и речушек, включая Ханн.
Днем мы видели диких свиней, и Уилли рассказал, как он как-то вместе с двумя другими мужчинами охотился на них. Вооружены охотники были копьями со стальными наконечниками и воммерами. Взяв с собой трех динго, они шли по следу стада диких свиней. В русле реки среди панданусов собаки окружили большого черного кабана. Когда Уилли и его товарищи пробрались туда по высокой траве, зверь стоял, ощетинившись, спиной к высокому берегу. Один из охотников, спрятавшись в панданусах, вложил копье в воммеру и с размаху метнул его. Он попал кабану в плечо. Зверь дико завизжал, ухватил копье зубами, вырвал его и стал обнюхивать. Затем он потянул воздух носом, огляделся и тут увидел охотника. Кабан кинулся на человека, не обращая никакого внимания на собак, кусавших его со всех сторон. Охотник успел метнуть второе копье, но, к несчастью, промахнулся. Кабан ударом больших белых клыков пропорол ему пах и живот, а сам исчез в густой траве, унося с собой собак, вцепившихся в его бока.
Все произошло так быстро, что Уилли и третий охотник не успели прийти на помощь товарищу. Когда они нашли его, несчастный стонал и корчился от дикой боли. Товарищи тщетно пытались остановить кровотечение. Вскоре охотник умер. Уилли объяснил нам, что, нападая на человека, лошадь или собаку, кабан всегда старается пропороть живот. Джо Масгрэйв заметил, что лишь у болотистых берегов Ханна водится так много диких свиней. У нас в «лендровере» лежало две винтовки, и мы надеялись, что в один из ближайших дней отведаем жареного поросенка.
На следующий день рано утром мы отправились в путь. Вязкие пески встречались все чаще, лес становился гуще. Двигались мы очень медленно, машина все время шла на первой скорости. Свечи забрасывало маслом. Через каждые две мили мы останавливались, и я помогал Варренби вывертывать и чистить свечи. После полудня мы достигли, наконец, реки Ханн. Она протекала по узкой долине, сильно заболоченной, покрытой высокой травой и кустарником. Мы пробирались с черепашьей скоростью вдоль Ханна сквозь траву, валежник и болота. К вечеру показались истоки Ханна, скрывающиеся в узком ущелье на краю Пустынного плато. Джо сказал, что это те самые места, где он видел рисунки. Поскольку дальше ехать было невозможно, мы решили разбить здесь лагерь.
В верхнем течении Ханн не похож на обычные мелководные реки с песчаным дном. Его русло представляет собой узкую и глубокую ложбину с удивительно прозрачной водой. Дно прекрасно просматривается и кажется, что оно совсем близко. На самом деле глубина здесь от шести до восьми футов, а ширина — лишь три-четыре фута. Местами река достигает десяти ярдов в ширину, образуя покрытые лилиями заводи, возле которых греются на солнце черепахи и небольшие пресноводные крокодилы.
Мы разбили лагерь среди тенистых бумажных деревьев. Уилли и Джо разожгли костер и принялись печь пресные лепешки, а мы с Варренби пошли в ущелье искать рисунки в пещерах. Мы прошли по восточной стороне примерно с милю и нашли два маленьких скальных навеса, в которых обнаружили несколько отпечатков ладони. Они не представляли никакого интереса, поэтому мы перешли Ханн и отправились назад по противоположному берегу. Но и там тоже ничего особенного не было. В лагере Варренби посмотрел карту и сказал, что на другой стороне Ханна как раз под нами край плато повернут к западу. По мнению Джо, рисунки должны находиться на той стороне. И мы решили с утра отправиться на поиски.