— О каких подозрениях вы говорите, мадам? — изумилась Мари-Жозеф. — Неужели Ива можно подозревать в каком-то низком поступке? Неужели можно подозревать в чем-то бесчестном Шартра? Мадам, он и добр, и умен, и исполнен всяческих достоинств.
— Мой супруг тоже добр, и умен, и исполнен всяческих достоинств, — возразила мадам, — хотя есть у него и недостатки и грехов за ним водится немало. Но его доброта и ум никому не помешали распускать сплетни, что он-де отравил Генриетту Английскую[6] и что его надлежит сжечь на костре.
— Вздор, мама. Всем, кто знал первую мадам, известно, что она умерла от истощения. Она зачахла от несчастной любви к…
— Ах, замолчи, откуда тебе знать, в ту пору твой отец только задумывался о втором браке…
— А вы пребывали в Пфальце с тетушкой Софией!
Мадам низко опустила голову, прижавшись лбом к шелковой золотистой шерсти Георгинчика Старшего. Георгинчик Младший, шумно дыша, не отрывая носа от пола, сновал у ее ног, безуспешно разыскивая своего товарища.
Мадам снова вздохнула:
— Как жаль, что я там не осталась!
Она целую минуту не отрываясь глядела на Лотту. Постепенно она задышала размереннее и совсем успокоилась, удержавшись от слез. Мари-Жозеф стало нестерпимо жаль мадам, которая так скучала по дому.
— Я найду тебе принца, Лизелотта, — пообещала мадам. — Мой долг — найти его, а твой — выйти за него. Надеюсь, в день свадьбы ты не будешь меня ненавидеть. Надеюсь, ты будешь счастливее меня.
— Мама, не тревожьтесь по поводу дня моего бракосочетания. Клянусь вам, вы будете мною гордиться. Но постойте, как же нам вас причесать?
— Дай мне ленту, я сейчас подвяжу волосы, — решила мадам, критическим взглядом окидывая Лоттин фонтанж. — У тебя их столько, что можешь одну мне пожертвовать. А на меня никто и не посмотрит, что за беда, если я не сделаю пышной прически.
— Мари-Жозеф, пожалуйста, помогите маме.
— Я могу лишь призвать на помощь Оделетт, мадемуазель.
Она вывела Оделетт вперед и держала коробочки со шпильками и лентами, пока Оделетт колдовала над волосами мадам. Лотта присоединилась к ним, с восторгом взяв на себя роль помощницы камеристки.
— Мама, улыбнитесь, прошу! — взмолилась Лотта. — Вы выглядите великолепно. Не прикажете ли подать шоколада с пирожными, ведь нам предстоит поститься до самого вечера?
— Мне нельзя улыбаться, потому что зубы у меня безобразные, и нельзя есть пирожные, потому что я и так толстая, — возразила мадам. — Но чтобы угодить вам, я сделаю и то и другое.
Оделетт как раз заканчивала убирать волосы мадам, когда, в сверкающих бриллиантах и блестящих шелковистых париках, словно три павлина, в покои мадам с шумом вторглись месье, Лоррен и Шартр. Откуда ни возьмись явились слуги с блюдами пирожных, фруктов и вином.
Мадам механически, будто заведенная кукла, тотчас встала со стула и сделала супругу реверанс. Месье ответил на ее приветствие по всем правилам этикета.
— Я привел вам своего парикмахера, мадам.
Месье пригладил локон пышного черного парика и отпил глоток вина из серебряного кубка.
— Позвольте ему…
— Меня и так уж измучили, — возразила мадам, махнув парикмахеру, чтобы он их оставил.
Лоррен и Шартр, потягивая вино, с удовольствием и явным злорадством наблюдали эту сцену. Разочарованный парикмахер с поклонами удалился.
— У вас новый парикмахер? — спросил месье. — Волосы убраны изящно, я бы сказал, очень изящно. Вот если бы еще добавить пару оборок…
— Нет, благодарю вас, месье. Я слишком стара, чтобы носить фонтанж. Уж лучше я буду убирать волосы просто. Такую простоту предпочитает ныне и ваш брат-король.
Месье и Лоррен переглянулись; даже Мари-Жозеф знала, что в юности король вел себя куда свободнее и обожал красавиц, следовавших всем капризам моды.
— Кто вас причесал? — спросил месье у дочери. — Просто очаровательно!
— Мадемуазель де ла Круа, папа, — ответила Лотта. — Мне так посчастливилось, что она моя фрейлина, а ведь подумать только, она могла навеки похоронить себя в Сен-Сире!
— Это всецело заслуга Оделетт! — запротестовала Мари-Жозеф.
Оделетт робко присела в реверансе. Месье поискал по карманам и, не найдя ничего, кроме крошек, отколол со своего жилета брошь с бриллиантом и протянул ее Оделетт.
— А где же отец де ла Круа? — осведомилась мадам. — Он обещал ненадолго отвлечься от своих исследований и поведать нам о путешествии.
— Он будет здесь с минуту на минуту, мадам.
6