— Если он опоздает, мадемуазель де ла Круа, — вставил Шартр, — я буду счастлив сопровождать вас.
— Если уж ваша супруга не удостаивает своим сиятельным появлением мои покои, — отрезала мадам, — то вы будете сопровождать сестру.
— Ах, мадам, — откликнулся Лоррен, — мадемуазель де Блуа боится, что из ваших покоев ее выметут вместе с мышиным пометом.
— Мадам Люцифер найдет себе занятия более увлекательные, нежели пребывание в моем обществе, — сказал Шартр, — за что я ей бесконечно благодарен.
— Я так хочу услышать рассказы вашего брата о приключениях, — произнесла мадам, — если я опоздаю, то чего-то интересного и волнующего мне придется ждать еще лет десять.
— Если вы пропустите хоть один эпизод, мадам, — заверила Мари-Жозеф, — мой брат повторит все нарочно для вас столько раз, сколько вы захотите.
— Вы доброе дитя.
— Мадемуазель де ла Круа, я принес вам подарок.
С этими словами Шартр неловко двинулся к ней, обводя комнату остановившимся незрячим глазом. Мари-Жозеф всегда боялась, как бы он не упал у ее ног.
Он вытащил пробку из красивого маленького серебряного флакончика и протянул ей.
— Что это, сударь?
— Духи, я сам их изготовил.
Он стал перед ней на одно колено. Мари-Жозеф смущенно отшатнулась:
— Сударь, встаньте, молю вас!
Он схватил ее за руку, чтобы нанести несколько капель духов ей на запястье, но его остановила Лотта:
— Постой, Филипп, пусть она сначала их понюхает. Вдруг они ей не подойдут.
— Неужели это возможно?
Мари-Жозеф лихорадочно соображала, уместно ли принимать в подарок духи от женатого мужчины фрейлине его сестры, однако критиковать его манеры не решилась — это было бы и вовсе верхом неприличия. Она задумалась, почему жена постоянно избегает его общества, хотя он, несмотря на частичную слепоту, очень хорош собой и занимательный собеседник.
— Чистые цветочные эссенции!
Шартр помахал пробкой перед лицом Мари-Жозеф, и ее объяло нежное благоухание.
— Розы! Сударь, какая прелесть!
Шартр пролил несколько капель на запястье Мари-Жозеф, а потом потянулся к ее груди. Мадам выхватила у него флакончик. Шартр обиженно надул губы.
— Принцу не пристало выполнять обязанности камеристки! — Мадам передала флакон Мари-Жозеф. — Пусть ваша служанка надушит вас, мадемуазель де ла Круа, если вам угодно.
— Я всего лишь хотел доказать мадемуазель де ла Круа, что я настоящий химик, — возразил Шартр. — Я мог бы ассистировать ее брату. Я мог бы заниматься исследованиями вместе с ним.
Оделетт слегка окропила розовой водой запястья Мари-Жозеф, шею за ушами и грудь в вырезе платья. Эссенция быстро улетучилась, оставив на коже холодок и окутав Мари-Жозеф ароматным облаком.
— Хотя ты и воображаешь себя химиком, — съязвил месье, — парфюмер ты в лучшем случае начинающий.
Шартр своим странным зловещим взором следил за руками Оделетт. Лоррен улыбался Мари-Жозеф иронично и сочувственно. От улыбки в уголках глаз у него появлялись чудесные морщинки.
— Попробуйте лучше как-нибудь один из моих составов, — сказал месье, взмахнув платком возле ее лица. Благоухание роз тотчас поглотил резкий запах мускуса.
— Ну, так кто же победил, отец или сын?
— Прошу прощения, сударь, но я до сих пор чувствую аромат роз и не в силах оценить другой запах.
Она не посмела сказать месье, что аромат его духов неожиданно напомнил ей о Лоррене.
— Для столь знаменательного дня вы одеты слишком невзрачно, — вынес вердикт месье.
Он подошел к зеркалу, отлепил одну из своих мушек и посадил ее на щеку Мари-Жозеф, прямо над уголком рта.
— Благодарю вас, сударь.
Она присела в реверансе, не зная, что еще сказать.
— Теперь, когда я доказал, что я настоящий химик, — вы порекомендуете меня в качестве ассистента вашему брату?
— Ни в коем случае! — отрезал месье.
— Вы явились к ужину, распространяя зловоние серы, — упрекнула сына мадам, — а теперь еще хотите вымазаться рыбьей требухой? Вам не пристало марать руки.
— Или репутацию, — многозначительно добавил Лоррен, словно предостерегая Шартра от чего-то.
— Не будем об этом, мой милый, — явно обеспокоенный, произнес месье и тут же постарался сменить тему, снова обратившись к сыну: — Баловаться алхимией — ниже твоего достоинства.
— Конечно, сударь, конечно! — воскликнул Шартр. — Я изучаю химию. Это весьма и весьма важная наука. Перед нами открывается возможность узнать, какие законы лежат в основе мироздания.
— А зачем это нужно, сударь? — осведомился его отец. — Это как-то упрочит положение нашей семьи?