— Если не хочешь, чтоб нас услышали, говори сдержаннее, — напомнил пекарь. — Я несколько раз пытался увидеться с тобой, попросить совета. И что же ты?
— Хотел! Это враги хотят… разобщить нас, натравить друг на друга, — продолжал Волох. — В частности, оторвать от верующих.
— Я всегда считал вредным элементом всяких баптистов, адвентистов. Кажется, сам не раз так говорил?
— Возможно. Но нужно учитывать время, обстоятельства. Гитлер всех притесняет, в том числе и православных.
— Не надо было обрывать связи со мной. Теперь нашлись люди, сумевшие объединить…
— О ком ты?
— Мало ли о ком.
— Значит, дело куда серьезнее, чем можно было ожидать? Не своим разумением дошел — кто-то подсказал? — Сделав несколько шагов по каморке, Волох решительно остановился. — Показывай шапирограф! — жестко потребовал он, чем, кстати, привел Кику в крайнее замешательство.
— Неужели думаешь, побоюсь? — Он все еще пытался держаться уверенно. Однако послушно подошел к большому бочонку, стоявшему в углу, резко наклонил его и одним движением отставил от стены. — Смотри…
— Откуда? Говори сейчас же: где взяли?
— Кое-кто раздобыл, — ответил Кику, на этот раз, правда, с некоторой опаской.
— Но если этот "кое-кто" подброшен оккупантами с провокаторскими целями?
— Задушим собственными руками!
— Чьими именно? — Резко вскочив на ноги, Волох повернулся к пекарю спиной. Потом снова опустился на табурет, наклонив голову и задумавшись. — Дай мне стакан чаю, — попросил он погодя, словно переждав, пока пройдет приступ боли.
Илие зажег примус, поставил чайник. Делал все это он словно из-под палки, машинально… На столике, прислоненном к стене, появилась буханка хлеба.
Сыргие, однако, ни к чему не притрагивался.
— Собственными руками… — прошептал он словно бы про себя. — Один, несомненно, Антонюк… Второй? Гаврилэ — нет, не замешан, исключается. Тудораке Хобоцел тоже. Ни в коем случае, пусть мне голову оторвут. Значит, второй…
— Один из учеников, — пришел на помощь пекарь. — Распространять взяли еще двух парней…
— Значит, школьники, — пробормотал Сыргие. — Основали типографию по всем правилам! Хоть газеты печатай.
— Можно, в любую минуту. Все, что попросишь. Скажи только слово — и будет сделано, — начал оправдываться пекарь. — Главное, Сыргие: верь мне. Станок был рассыпан, набор — тоже… Доставали из-под руин. Собрал "доброволец", он умелый парень…
— Дан из "Полиции нравов" — вот кто вас надоумил! Он, никто другой.
— Я так и знал, что ты сделаешь из него козла отпущения, — возразил Илие. — И он знал. В первую же минуту предупредил, что не доверяешь ему, терпеть не можешь с того самого дня, как впервые увидел… И это правда, Сыргие, чего греха таить? Йо ведь и я привел тебя к Лилиане без ее разрешения. Мне и самому… не хотелось этого. Да, да, ты просто приставил нож к горлу. И что тут можно поделать, если она любит его, а он ее.
— Замолчи, ради бога! — остановил его Волох. — Не хватало только лезть еще и в это болото!
— Тогда предъяви конкретные факты, которые говорили бы против него, — потребовал Кику. — Хотя бы самую малость… Я долго к нему присматривался. Конечно, не очень приятный тип, но иначе нельзя было бы поддерживать связь с Бабочкой, которая, будь по-твоему, тоже не должна ему верить. Но в том-то и дело, что она верит… Даже рассказала про этого… Кудрявого! — последнее слово он прошептал на ухо Волоху. — Она, видишь ли, хорошо с ним знакома…
— Кто это такой, Кудрявый? — с недоумением спросил Волох.
— Разве не знаешь? — Илие не повторил имени только потому, что ни за что не мог поверить, будто Волох не знает Тома Улму. — Ну ладно, Сыргие, пей чай. Закуси хоть куском хлеба. Пей, остынет. Что же касается Дана… то предъяви против него доказательства… Тогда вот этими руками…
— Еще на инструктаже, до того как расходиться, Антонюк, если помнишь, стал говорить про Лилиану: дескать, рыжая, с голубыми глазами… Однако почему-то не очень искал ее среди присутствующих, не хотел узнавать… Надеюсь, помнишь?
Пекарь как-то неопределенно кивнул головой: не то да, не то…
— Очень хорошо. Но как тогда объяснить… Вот, смотри, я только сейчас припомнил одну деталь — которую, кстати, не могу для себя уяснить даже сейчас, когда прошло столько времени: девушка вышла одновременно со мной, сразу после того, как исчезли Илона и тот товарищ, что появился на пороге… Я сам, своими глазами видел, что ты подал девушке знак — пускай идет вместе со мной… Быть может, меня подвело зрение?