Легкий металлический звон — царапнуло о железо двери кольцо на руке матери: дзинь, дзинь!
В скважине повернули ключ. Лилиана обхватила голову руками и замерла.
В подвале нельзя было продохнуть из-за дыма. После того как из печи вынули наполовину подгоревший хлеб, кто-то распахнул окошко, другой бросился к двери и слегка, чтоб не привлекать внимания прохожих, приоткрыл ее. Потери были значительными, покрыть их было не так уж легко. Тем более в военное время, и виновником был не кто иной, как сам бригадир.
Стоило бы попытаться утрясти дело с плутоньером, каким-то образом загладить вину, но куда там — Илие находился в таком состоянии, в каком бригадира никогда еще не видели. К нему боялся подойти даже Василе Антонюк, которому было поручено стоять на страже и не подпускать к печи ни одного человека, пока он, Илие, разговаривал в кладовке с дамой под вуалью, невзначай явившейся в пекарню. Впрочем, разговаривали они недолго. Чаем и свежеиспеченным хлебом Илие даму не угощал, не проводил до порога… Ему было безразлично даже то, что из печи вовсю валил дым.
Он неподвижно сидел в каморке, опустив голову на внушительные кулаки.
— Что будем говорить пентюху плутоньеру, когда проспится? — попытался — в который раз — вывести его из оцепенения Антонюк. — Цыган увидит, что сожгли столько хлеба, и, чтоб оправдаться самому, отдаст нас под трибунал. Мне же жить пока еще не надоело.
— Ничего, тогда пошлем и его куда следует… Агаке здесь? — деревянным голосом спросил Кику чуть позже.
— Здесь, но, может, мне стоило бы его заменить?
— Пусть берет ведро с керосином… Он знает…
— Вот как? — Антонюк насторожился. — И что надо будет с ним делать?
Но больше расспрашивать не стал. Кику рванулся сквозь густые клубы дыма, обволакивающие подвал, намереваясь прошмыгнуть в дверь.
Василе бросился за ним — накинуть на плечи куртку.
— Куда бежишь в такой поздний час? Разбив кувшин, в ладонях воды не принесешь… Как будем рассчитываться за целую печь сгоревшего хлеба?
— Только одним: пусть сдыхает с голоду весь паршивый гарнизон! Пойдем к цистернам с горючим, пустим на воздух… Только это и остается.
— Согласен целиком и полностью! — возбужденно взвился "доброволец". — Ну, а во-вторых?
— Справиться бы с этим… и так спасибо скажешь, — поддел его Кику. — И вообще… если плачешься, говоришь — жить не надоело, можешь сматывать удочки.
— Хотелось бы, чтоб вышло… чтобы все было…
— О чем это ты? — посмотрел через плечо бригадир.
— О том, что — "во-вторых". Знать бы заранее, — ответил тот, — что тебе самому тоже жить не надоело. Что не бросишься в пасть печи.
— А если даже брошусь? — подхватил бригадир. — Будешь спасать? Ты, который… Ладно, давай дождемся Агаке — чтоб потом не растеряться в этой темени. Но скажи мне, почему это Дан Фурникэ посчитал тебя таким надежным, заслуживающим доверия человеком? Ты мог бы объяснить мне это?
— Не Фурникэ, — уверенно ответил Антонюк. — Я связался с ним через Бабочку, только через нее.
— И все же Фурникэ, никто другой, добился твоего освобождения.
— Его просила Бабочка. Тогда она еще доверяла ему, ты и сам хорошо это знаешь.
— Ну ладно… Значит, сгорел весь хлеб? — внезапно опросил бригадир.
— Весь. Я стоял на страже, сам же велел.
Кику слегка подтолкнул его в спину:
— Браво, славный наш "доброволец"! По крайней мере, один день гарнизон со всеми офицерами и капралами просидит голодный. Хорошо, что ты не сделался подонком, — я все-таки немного за тебя опасался.
— Как это: подонком? — растерянно проговорил тот. — О чем ты говоришь?
— На то было много шансов, можешь мне поверить. И вот смотри ж ты, не стал. Эй, Агаке, где ты там, давай быстрее! И не переживай, ради бога, из-за этого хлеба насущного.
— Как это можно — не переживать? Скольким бы пленным можно было передать, заключенным… — возразил Агаке. — Подожди еще, проснется плутоньер…
— Перестань, Ион, не так уж долго осталось им голодать. Очень скоро… Как будто ни разу не слышал этого далекого грохота?
— Нет. Откуда же слышать, если глухой на одно ухо… А ты сам слышал?
— Ну а как же? С каких пор слышу! Ничего, не сегодня-завтра услышишь и ты.
И, поставив каждого с двух сторон — справа и слева от себя, снова стал поддевать Антонюка:
— Надеюсь, не забыл еще, как поднял крик из-за ключа тогда, на инструктаже? И я уже готов был рыть тебе в погребе могилу?