— Да будет земля ему пухом, — на ходу успокоил парня кельнер.
— Что ты сказал? — не сразу понял Василе. — Разве он умер? Я говорю о том… что лежит в углу.
— И я о нем, — подтвердил Тудораке. — Это не кто иной, как гадина Мындряцэ. Так можешь сказать и Кику: он просто умирал от любопытства, допрашивал и допрашивал… Все еще не ясно? — Он поспешил с объяснениями: — Мерзавец просто вымазал лицо кровью какой-то из жертв, чтоб не смогли узнать. Надеялся подслушать наши разговоры, выведать что-либо под занавес…
— Ты своим умом до этого додумался или?.. — сдержанно, чтоб не обидеть кельнера, спросил Кику.
— Додумался, додумался! — Как видно, слово почему-то пришлось Тудораке по вкусу.
И вот они во дворе тюрьмы. О, если б еще небо было затянуто свинцовыми тучами! Если бы туман, мелкий, надоедливый дождь… Чтоб не жаль было уходить…
— Айн, цвай! — раздается впереди, где идут женщины, хриплая, лающая команда.
— Шевели пузом, потаскуха! — Конвоир злобно подталкивает Илону в спину.
И в то же мгновение — никто даже не заметил, как это произошло, — Василе Антонюк одним прыжком набросился на негодяя, мертвой хваткой вцепившись ему в глотку зубами, так что двое солдат долго не могли оторвать парня от жертвы и, чтоб поскорее покончить, вынуждены были дать по нему очередь из автомата прямо посреди двора, на виду у сотен зарешеченных окошек.
Тронулись с места, оставив на земле "добровольца" Василе Антонюка.
Наполовину пустой тюремный двор, бесконечный забор, конвоиры, жандармы, гестаповцы… Изолированные группы арестованных — ожидают сортировки…
О эта сортировка!
После нее вряд ли уже выйдешь живым.
Если вообще дождешься ее… В любую минуту — пистолетный выстрел, залп из винтовок или автоматов — в упор, на расстоянии в несколько шагов.
Косой, с посаженной на длинную шею головой, возвышающийся над всеми, шагает впереди пятерки приговоренных. Он отвечает за них этой самой головой… Через плечо у него перекинут автомат.
Он пропускает вперед женщин, сам же немного отстает.
— Скажите хотя бы, кто угробил Мындряцэ? — спрашивает он таким тоном, будто готов и себя считать соучастником. — Ты? — подскакивает он к Илие. — Ты? — поворачивается к Грозану. — Тогда кто же, наконец? Хочется посмотреть на этого благородного коммуниста! Все равно умрете, чего теперь терять! — Не дождавшись ответа, он сердито машет рукой и снова занимает место впереди процессии.
— Значит, то и в самом деле был Мындряцэ? — спрашивает Илие кельнера. — От меня ушел, не хватило патронов…
— Замолчи ты наконец… — Тудораке по-прежнему не принимает его во внимание.
— Даже и сейчас не можешь без театра! — снисходительно укоряет парня пекарь.
Им тоже нужно пройти процедуру сортировки. Хотя зачем она нужна сейчас? Илона передвигается из последних сил, только потому, что ее поддерживает Лилиана. Что же касается ее самой, то девушкой все поражены. Высокая, тоненькая, изнуренная голодовкой, она шла на удивление легко, даже не шла, господи, — шествовала, будто не смерть ждала впереди, а новая, радостная жизнь!
Тудораке с Гаврилэ восхищенно смотрели на девушку. И только пекарь, поспешивший отделиться от нее, едва было упомянуто имя Улму, все еще не знал, как держаться с нею в эти последние минуты. Хотя лицо девушки все время стояло у него перед глазами. Сейчас она шагала упрямая, непреклонная. Возбужденные глаза, бледные, сахарной белизны щеки. Ему хотелось — по крайней мере, в мыслях — отдалиться от нее, избавиться от наваждения, чтоб в эти последние минуты быть на высоте, к которой стремился всю жизнь… Только все равно не мог вытеснить ее из сердца. К тому ж отлично понимал: если будет сейчас несправедлив к девушке, тс уже никогда не сможет исправить ошибку.
— Антонюк знал обо всем, — решил наконец обратиться к нему Тудораке.
— О чем ты говоришь? — вздрогнул Илие.
— Кельнеры вообще любят болтать лишнее. Только я никогда пальцем никого не тронул. Кыржэ просто нельзя было оставлять в живых, после того как сам рассказал, что расстрелял троих товарищей. Бедный Волох, наверно, и сейчас еще мучается из-за их гибели… Осталось немного… состава, который был и в мититеях, что ел Кыржэ. Думал, пригодится самому… Чем попадать к ним в руки живым, лучше… Да. да, не думай, что я такой уж герой!
Нужно было пройти еще один рубеж — выслушать последнее напутствие и получить благословение священника. Никакого смысла в этом не было, однако они узнали, что казнь будет проводиться на кладбище.