Ребята робко подошли к заветному уголку и остановились.
Старик не замечал их. Он зажал в тисках короткий кусок железа, шириной в ладонь, с тонким краем, и отшлифовывал его трехгранным напильником. Затем вынул железо из тисков и поднес к глазам, чтоб осмотреть острие.
— Похоже на волчий клык! — шепнул кто-то.
Действительно, этот небольшой кусок железа напоминал чем-то клык. Клык в железной челюсти.
Мастер, прищурившись, вертел железо в руках, измерял его длину, пробовал острие пальцем, потом камнем, сличал его то с чертежом, нанесенным на планшет, то с зубьями висящей пилы. Снова зажал в тиски.
Ученики не верили своим глазам: угрюмый Топораш помолодел, оживился, казалось — вот-вот запляшет.
— Тсс! — предостерег Котеля ребят от удивленных возгласов. Он восторженно глядел на изобретателя. — Пила! Он изобретает какую-то пилу! — все-таки вырвалось у него, но он тут же зажал себе рот ладонью.
Топораш медленно поднял глаза и увидел, что рядом стоят ученики.
Он вздрогнул. Нагнулся. Зло сорвал чертеж с кнопок, смял его в руках. Снял с доски согнутую пилу — она со стоном распрямилась в его руках. Потом схватил небольшой металлический предмет с непонятным сцеплением пружин и колесиков, положил на наковальню и, схватив кузнечный молот, расплющил несколькими ударами.
Все это произошло мгновенно.
Но оставался еще «волчий клык». Мастер все не мог успокоиться. Он вертел его в руках, не зная, что сделать с ним, как его раздробить, уничтожить…
Ребята сначала оцепенели. Потом, словно сговорившись, отвернулись и тихо пошли каждый на свое место.
Снова заскрежетали напильники, гулко загремели молотки, покрывая ровное гудение станков.
— Что с ним случилось, братцы? Что это за комедия?
— Какая муха его укусила?
— А ну его к черту со всеми его фокусами!
— А ты чего побледнел, Ионика? Тебя побелили, что ли?
— Не понимаю, не понимаю… — шепнул Котеля. — Мы же ничего не сделали, только смотрели, как он работает…
— Ах, «не понимаю»! — передразнил его Фока. Этот задира из токарного, почуяв перебранку, был уже тут как тут, готовый с кем угодно померяться силами. — Ты не видел разве, как сдрейфил старикашка? Как бы мы не украли его секрет! Ишь ты! Да пусть он подавится своими железяками!..
— Эй вы, лопоухие, сейчас я вам покажу настоящее изобретение! — вихрем ворвался откуда-то Браздяну, весь потный. — Я пришью, остолопы вы этакие, стакан с водой к стене, — ей-богу, обалдеть можно! Эй ты, очкарик, — обратился он к Кирике, — принеси стакан воды! Только свежей. Из-под крана. А иголку и нитку я сам найду.
Кирика, однако, не сдвинулся с места.
— Да принеси ты стакан воды, я покажу изобретение! — хриплым голосом закричал на него Игорь, глотая слюну от жажды. — Ну, шевелись, Рошкулец!
— Картина ясна, — не обращая на него внимания, сказал Пакурару спокойно и серьезно.
Тяжелым шагом он подошел к группе ребят. Металлическая пыль на синем комбинезоне, напильник в руке и блестящий от пота лоб — все это говорило о том, что он старательно работал, пока другие болтали.
— Не спорю, может быть, Топораш и на самом деле изобретатель… — Он помолчал, поглядел на ребят, затем опустил глаза и добавил: — Может быть, он и изобретатель, но он не наш человек… А вы как думаете?
Доверчивый Некулуца — с ним частенько так случалось, что он мнение старших принимал за свое, — тут же горячо откликнулся:
— Вот именно! Буржуазный изобретатель. Знаю я их. Они работают тайком, чтоб подороже продать свой товар. Или… кто его знает… — Он искал поддержку у Пакурару. — Может быть, мы ему вообще не по нутру… — Он с досадой махнул рукой. — У них так заведено: некому продать свою выдумку — он уничтожает ее, а секрет уносит с собой в могилу. Читал я про таких.
— Пусть убирается туда, откуда пришел, со всеми своими секретами! — снова вспылил Фока. Он жадно оглянулся вокруг, искал, с кого бы начать. — Ну, кто поддерживает его? Выходи на два шага вперед, чтоб я поглядел на тебя!
— Постойте, надо решить, что делать, — хладнокровно сказал Пакурару. — Думаю, что мы должны пойти к товарищу заместителю. Ведь это он привел его к нам… Сообщим ему все как есть, и пусть решает. Согласны?
Среди тех, кто пошел в канцелярию, были и Рошкулец и Котеля. Они шли медленно, нехотя, словно их влекла за собой упрямая поступь остальных.
Выйдя на аллею, откуда была видна дверь, обитая железным листом и выкрашенная в кирпичный цвет, — там, позади мастерских, — они остановились. Сквозь приоткрытую дверь увидели Топораша, выходящего с камнем в руках. Камень, очевидно, был очень тяжелым, он едва нёс его. Старик размахнулся и отбросил его. Задыхаясь, вернулся в мастерские и снова появился с котельном, красивым, как буханка белого хлеба, и снова бросил его на груду железного лома. Поднялся столб пыли.